— Наша конечная цель — изменить систему и в процессе помочь нашим инвесторам здорово заработать. Потому что я хочу, чтобы в нас вкладывались больше, — рассказывает он. У него есть заманчивые идеи, как это сделать: JUST не только будет первым на рынке, но и превратит самые дорогие и изысканные деликатесы в базовые продукты для всех.
— Мы хотим сфокусироваться на кобе, вагю
[83], на голубом тунце. Я представляю, как мои мама и папа входят в Piggly Wiggly и смотрят на два разных гамбургера: на одном написано просто «Фарш из толстого края, $2,99 за фунт» — его они всегда покупали, а на другом «Бургер кобе А5, бургер вагю А5, $2,49 за фунт». Один сделан путем убийства животного, второй, ну знаете, с другим подходом. Я хочу, чтобы мои папа и мама сказали: «Ну, все очевидно, конечно, я выберу гамбургер насыщеннее, утонченнее, с ярким вкусом, а не простой говяжий фарш». Вот что, на мой взгляд, нужно для создания другой системы.
Он открывает свой ноутбук.
— Наш план — выпустить до конца следующего года вот это. — На экране появляется изображение двух бургеров на белой пенопластовой подложке с красной этикеткой, где написано: «Два говяжьих бургера кобе А5, 100% японский вагю». Котлеты сделаны из больших кусочков мяса с щедрой прослойкой жира.
— Настоящая мраморная говядина кобе? — спрашиваю я.
— Это будет вагю. Кобе — вид вагю.
Веган рассказывает мне о видах говядины.
Есть и другие концепт-картинки: две пышные куриные грудки, несколько переливающихся ломтиков темно-розового тунца («высший сорт “оторо”») и рисунки будущей фабрики чистого мяса JUST с 48 отдельными 200-тысячелитровыми биореакторами, каждый — размером с градирню АЭС, с теплицами для растений для производства субстрата и смотровой площадкой, где люди смогут наблюдать за сборкой стейков тунца и куриных грудок на конвейерах.
Чтобы эта ферма будущего стала реальностью, говорит Джош, им придется сотрудничать с мясной индустрией, где уже есть свои сети холодильных складов и дистрибуции, которые понадобятся JUST, чтобы принести чистое мясо в массы. «Им же самим не нужна курица. Кому нужны 400 000 гребаных кур в гигантском загоне, которые везде срут и ссут? Если найдется лучший способ превращать вещи в доллары, естественно, они на него согласятся». Чистое мясо станет единственным пунктом в меню, если для покупателей оно будет дешевле и полезнее, а для производителей — прибыльнее и проще в производстве. Рыночные силы спасут планету. А потом JUST захватит мясную индустрию.
— Вы нацелены стать самой большой мясной компанией в мире?
Он смотрит мне прямо в глаза и медленно кивает.
— Определенно.
Но сперва надо решить вопрос презентации. Старт продаж будет ограниченным, в конце года: куриные наггетсы появятся в паре ресторанов за пределами США, рассказывает он
[84].
— Мы ведем переговоры с несколькими странами насчет подходящего места для запуска. В США пока не готова нормативная база, — вздыхает он. — Ох уж эта политика.
Это одна точка зрения. Но есть и другая: возможно, он пытается найти страну с более гибкими стандартами здравоохранения для экспериментов со своими рыхлыми наггетсами.
— Это будет постоянная продажа или одноразовая акция?
— Постоянная продажа.
— Сколько это будет стоить?
— Пока не знаю. Еще не определились.
— А вы знаете, сколько стоит сделать наггетс, который я только что съела?
Он качает головой.
— Дорого?
— Ага.
— Я только что съела что-то очень дорогое?
— А то.
— Речь о сотнях или тысячах долларов?
— О сотнях, но я не знаю точно. Отчасти наше незнание происходит от того, что нам даже нет смысла рассчитывать экономическую сторону прямо сейчас, потому что нам еще предстоит увеличить объем производства.
Джош внезапно разговорился. Заготовленная речь кончилась, и я вытягиваю из него ответы, предложение за предложением. Тогда я меняю подход: возможно, ему будет комфортнее поговорить о себе.
Он рассказывает, что вырос в Алабаме, думая, что будет играть на позиции лайнбэкера в НФЛ
[85], но, поступив в колледж, понял, что недостаточно для этого хорош. Какое-то время он работал в Программе развития ООН в Кении и получил стипендию на работу с Министерством инвестиций в Либерии, где воочию увидел крайнюю нищету. «Меня просто разочаровали правительства и некоммерческие организации. Для меня их работа занимала слишком много времени. Так что я вернулся в США и задался вопросом: как нам увеличить процент тех, кто хорошо питается? — Он снова включил режим проповедника. — Для меня хорошее питание — то, для которого не требуется убивать животных. Хорошее питание восстанавливает окружающую среду. Хорошо питаться — значит не травить собственное тело. Хорошее питание — это охренительно вкусно. А еще — это то, что я могу себе позволить. Как нам уже завтра увеличить число людей, которые хорошо питаются? Вот настоящая миссия компании».
И довольно-таки обобщенная.
Джош стал веганом десять лет назад, но в подробности не вдается.
— Я бы предпочел, чтобы мой рацион причинял меньше вреда планете. Вот и все, — говорит он просто.
— Откуда у вас эти моральные принципы? — спрашиваю я, вспоминая Брюса. — Вы смотрите с точки зрения прав животных, прав человека или это что-то религиозное?
— Да нет. Для меня — чем ближе мы становимся к миру, где процветает все живое, тем лучше. Вот и вся моя мораль.
— Но что вас подтолкнуло к этому? Такой взгляд на жизнь очень в духе Сан-Франциско.
— Не знаю. Если честно, трудно сказать.
— Я просто пытаюсь понять, что в вашей жизни привело вас в эту сферу. В детстве вы, очевидно, не собирались выращивать мясо в лабораториях.
— Надо сказать, что, когда объемы производства увеличатся, выращивать его будут не в лабораториях. Йогурт тоже начинался с лабораторий, пока «Данон» или кто-то там еще не начал выпускать немереные тонны.
Это, конечно, полный бред: люди готовили йогурт тысячи лет. Еще в пещерах. Но мне не хочется об этом говорить, потому что я уже начинаю надоедать Джошу, а у меня остался еще один вопрос:
— А может, мы просто должны есть меньше мяса вместо того, чтобы с таким трудом его делать?
