— Не сказал бы.
— Ну просто очень похожа.
— Мне кажется, я все-таки немного красивее. И интереснее, чем он.
— И вас не беспокоит, что люди занимаются сексом с куклой, которая похожа на вас?
— На мой взгляд, не похожа, и я даже не собирался делать ее похожей, — ощетинивается он. — Может, это мой брат. Я никогда не собирался делать ее в точности такой же, как я, так что меня все устраивает.
Мэтту немного неловко от его славы поставщика дорогих игрушек для мастурбации одиноких и социально неприспособленных людей. Он хочет, чтобы его уважали как творческого человека. Он стремится к тому, чтобы его воспринимали всерьез. Мэтт бросает взгляд на Хармони.
— Это выше секс-услуг. Это выше секс-кукол, совсем другой уровень.
Я тоже смотрю на Хармони, но вижу нечто иное. Что же Мэтт мог ненароком создать в своей погоне за одобрением?
— Вы не думаете, что это этически сомнительно — владеть тем, кто существует только для вашего удовольствия? — спрашиваю я.
— Но это не «кто», а «что». Она не человек. Она машина, — резко отвечает он. — Я так же легко могу спросить, не сомнительно ли с этической точки зрения заставлять мой тостер готовить тост.
Но тостер не задает личных вопросов, чтобы узнать вас получше и поддерживать иллюзию, будто вы для него важны.
— Люди будут относиться к ней так, будто она человек, — говорю я.
— И хорошо. В этом и смысл. Но это шестеренки, провода, код и схемы. Ее нельзя довести до слез, разбить ей сердце или лишить прав, потому что она машина.
— Ее права меня не волнуют, — говорю я. — Меня больше волнует, что будет, если вы, владелец этой куклы, привыкнете к совершенно эгоистичным отношениям. Разве это не исказит ваше мировоззрение? Она довольно реалистичная. Выйдя в реальный мир, вы будете думать, что вполне возможно встречаться с человеком, который существует только ради вас.
Кажется, что у Мэтта уже есть готовые ответы на неизбежные вопросы о женской объективации, о проституции и правах роботов, но этот сбивает его с толку.
— Есть культуры, где это распространено и нормально, — запинается он. — В любых отношениях существует обмен властью — и это естественно. Если человеку неприятно находиться в такой позиции в таких отношениях, пусть уходит.
— Но этот робот уйти не может.
— Да, но она машина, а не человек.
Мэтт не может усидеть на двух стульях. Либо он создает реалистичную идеализированную псевдоподружку, суррогатную женщину, с которой социально изолированные мужчины смогут вступать в эмоциональные и физические отношения, — то, что сам он называет «не просто игрушка», — либо он создает прибор, сексуальный объект.
— Она сделана не для того, чтобы исказить чье-то восприятие реальности до такой степени, что человек начнет общаться с людьми как с роботами, — наконец говорит он. — Если такое произойдет, то это с человеком что-то в целом не так. Я сужу, исходя из собственного уникального опыта, — я действительно встречался со многими своими заказчиками. Эта технология создана для хороших людей, которым очень сложно найти общий язык с другими.
Хармони все еще моргает, ее глаза мечутся между Мэттом и мной. Мне интересно, о чем она думает.
— Некоторые очень беспокоятся из-за роботов вроде тебя, — говорю я. — Их тревога оправдана?
Хармони отвечает с ходу:
— Кто-то сперва испугается. Но как только они поймут, на что способна эта технология, думаю, они ее примут и она изменит множество жизней к лучшему.
Глава вторая
Иллюзия общения
В трех тысячах километров от Калифорнии, в пригороде Детройта, валит густой снег, но Дэйвкэт уютно устроился дома, в обнимку с любовью всей своей жизни.
Дэйвкэт — неофициальный представитель сообщества любителей кукол, или, вернее, единственный обладатель секс-куклы, который всегда рад поговорить с любым, кому это интересно. Отдельные владельцы кукол изредка давали анонимные интервью прессе, еще меньше появлялись с куклами перед камерами. Дэйвкэта настолько не смущает внимание общественности, что у него на сайте есть специальный раздел «Появления в СМИ» с перечислением его встреч с журналистами и режиссерами с 2003 года до настоящего времени, от скандальных статей в американских и британских таблоидах до финских, российских и французских артхаусных фильмов. Если хотите познакомиться с людьми, которые, по словам Мэтта, выстраиваются в очередь за Хармони, то Дэйвкэт — первый, с кем надо говорить.
— Привет, Дженнифер! — восклицает он в микрофон гарнитуры, когда мы впервые созваниваемся по скайпу. У него вытянутое лицо, добрые лучистые глаза и белоснежные зубы. Его курчавые африканские волосы выпрямлены и заплетены в косу, а слева на лбу — тщательно прилизанная треугольная челка. Серая рубашка застегнута до воротника, а на черном галстуке россыпь маленьких черепов. Он носит булавку для галстука. Дэйвкэт явно поработал над сегодняшним костюмом.
Рядом с ним сидит RealDoll с бледной кожей и фиолетовыми волосами с темными корнями. Ее наряд так же тщательно продуман: черный корсет поверх черной рубашки, украшенной фиолетовыми черепами, под глазами за очками в тонкой оправе видны фиолетовые тени — готическая принцесса от и до. Она вся в украшениях: на цепочке-чокере висит анх — ключ жизни, одно запястье увешано черными и фиолетовыми браслетами, на другом — часы. Рука Дэйвкэта лежит у нее на колене.
— Кто это с тобой? — спрашиваю я.
— Это Сидоре Куронеко, моя очаровательная жена и сообщница вот уже 16 лет, — отвечает он, нежно поглаживая ее руку и убирая с ее глаз прядь фиолетовых волос.
Сообщница. Сообщница в создании иллюзии общения, о которой рассказывал Мэтт? Или Дэйвкэт просто имеет в виду, что она его партнерша? Я не знаю, насколько он оторван от реальности.
— Она правда твоя жена? — аккуратно спрашиваю я. Дэйвкэт вздыхает.
— Я говорю жена — но это не официально. Мы практически женаты. У нас одинаковые обручальные кольца… — Он поднимает левую руку к камере, чтобы показать свое. — По-моему, мы друг для друга лучшие партнеры, каких только можно представить. — Его широкая улыбка показывает, что он не замечает, как это пафосно звучит.
Сидоре — RealDoll модели «Лея», лицо № 4, рост 155 см, размер груди 34D, вес 45 кг, размер обуви 36. Впервые Дэйвкэт увидел ее на сайте Abyss Creations в 1998 году, и ему понадобилось полтора года, чтобы скопить 5 000 долларов на покупку. В июле 2000 года, когда ее доставили, ему было 27, и, хотя с тех пор на его лице появились морщины, а в волосах — седина, она осталась той же, не считая наряда.
— Когда мы познакомились, она была одета как гот-фетишистка; теперь она больше корпоративная готесса — она полюбила блузки, платья и офисный стиль, — рассказывает он. — Я уже сбился со счета, сколько у нее нарядов. Я прямо такой: «Милая, да что происходит?!» У нее шесть пар туфель, которые она даже не носит, потому что мне она нравится босой, к тому же дома мы ходим без обуви.
