Появившийся в кадре Узочи кивком подтвердил слова главаря FN23. И хотя на его металлическом лице не отражались эмоции, Крокодилу показалось, что Узочи улыбается. И он неожиданно понял, что если бы совещание проходило очно и он находился рядом с двоюродным братом, ему бы уже прострелили голову.
Просто потому, что Мози не хочет быть виноватым.
– Ты всегда был умным, – медленно произнес Сечеле.
– Спасибо, – кивнул Руфай. – Но ты не волнуйся, брат: твои парни заработали право занять точки и территории, которые мы очистили от «guerreros». Приезжай, обсудим.
– Хорошо, Мози, скоро приеду.
Крокодил отключил связь и потер рукой подбородок.
Что делать? Положение, которое изначально не выглядело блестящим, стало критическим. Теперь ему грозила смерть как с той, так и с другой стороны, причем двоюродный брат убьет его обязательно, а вот сотрудничество с хитроумным белым оставляло хоть какую-то надежду.
«Хорошо, что я не сказал Мози, что у меня все готово к взрыву, – подумал Крокодил, постукивая пальцами по замолчавшему коммуникатору. – Иначе он бы все сделал, чтобы меня остановить».
///
Справа догорал автобус.
Бандиты использовали его, чтобы преградить кому-то дорогу, но этот «кто-то» оказался отлично вооружен и врезал по преграде ракетой. Автобус завалился, съехал на тротуар, врезался в витрину кафе, взорвался – видимо, сдетонировали находящиеся внутри гранаты, – и угол здания охватил пожар.
Который никто не тушил.
А стоявшей за автобусом бетономешалке попросту снесли кабину, превратив в груду бесполезного железа.
– Я думала, на острове тихо, – пробормотала Эрна в «командирский» канал связи, к которому были подключены только она, Амин и лидеры клана.
– На острове тише, чем в остальных боро, но это не значит, что здешние ребята не хотят урвать свой кусок пирога, – тихо ответила Нкечи.
– Как мы? – осведомилась Карифа.
– Мы собираемся съесть главное блюдо, – твердо сказала Эрна.
– Главное блюдо пирога?
– Просто: главное блюдо, – Мегера помолчала. – Не знаю, ради чего сражаются «guerreros» и FN23, но что бы они ни захватили, они не возьмут даже десятой доли нашей добычи.
– Главное, не подавиться, – обронила Оити.
– С горчицей все пройдет идеально.
Нкечи хмыкнула.
Потому что горчицы на Манхэттене оказалось вдоволь. Здесь было намного спокойнее, чем в других боро, не говоря уж о Бруклине, но, конечно же, не так, как в мирные дни. Прохожих нет. Не «почти нет», а просто – нет. Все сидят по домам. На улицах только мародеры и грабители, но не одиночки – бандами, минимум пять человек. Оружие только стрелковое, и потому они с завистью смотрят на конвой «pixy»: бронированные внедорожники с автоматическими пулеметными башнями, вооруженные грузовики и боевые дроны. Бандиты смотрят с завистью, но благоразумно не лезут. А то и не смотрят, не отвлекаются от грабежей и насилия.
Полиция контролировала переправы и несколько кварталов, формируя зоны безопасности для беженцев и сильных мира сего. И одну из таких зон, самую, наверное, безопасную, «pixy» намеревались взломать.
– Все знают, что делать?
– Да, – кивнула Оити.
– Да, – подтвердила Мегера.
– Удачи.
Конвой разделился. Большая часть машин продолжила движение к Рокфеллер-центру, а меньшая, которыми командовала длинная, направилась на 51-ю улицу, к Семнадцатому полицейскому участку.
///
– Прошу, – менеджер открыл дверь, Лариса прошла в большую комнату, обставленную, как офис частного детектива из фильмов тридцатых годов, и вопросительно подняла брови:
– Вы серьезно?
– Эти помещения принадлежат вашему супругу, миссис Феллер. Мистер Феллер использует их, когда дела призывают его в Нью-Йорк.
– Никогда бы не подумала, – Лариса провела пальцами по столешнице, крутанула кресло и улыбнулась настольному коммуникатору – единственной вещи, свидетельствующей, что на дворе двадцать первый век, а не двадцатый.
– Кабинет обставлял дед мистера Феллера, – сообщил менеджер. – Полагаю, дизайн был выбран в пику его деловым партнерам.
– Вполне возможно, – рассмеялась Лариса. – А что там?
И кивком указала на вторую дверь.
– Комната отдыха, – менеджер провел хозяйку внутрь.
– Прекрасно! Пусть мне приготовят «Маргариту».
– Конечно.
Затем Лариса приняла душ, с наслаждением смыв с себя грязь и копоть горящего Манхэттена, завернулась в длинное полотенце, вышла в кабинет в поисках бокала с коктейлем и поморщилась, увидев сидящего во главе стола старика. Перед ним стоял стакан с «бурбоном», напротив – бокал с коктейлем, а горничной не было, из чего следовал вывод, что дядя Сол намерен пообщаться.
– Не думал встретить тебя здесь.
– Я надеялась, что ты свалил в океан на своей суперяхте, – Лариса взяла бокал, села в кресло, но не к столу, а откатилась на середину комнаты, чтобы старик видел ее всю: от мокрых волос до кончиков пальцев ног.
– Я не собирался.
– Рада за тебя.
– Почему ты сказала Кастору, что звонила мне?
– Чтобы он не начал ныть, чтобы я сначала позвонила тебе, – Лариса заложила ногу на ногу и сделала глоток коктейля. – Кастор – известный трус, он бы не заехал за мной, зная, что я еще не обращалась к тебе.
– Почему?
– Потому что знает, что ты бы обязательно мне помог.
– Почему же ты ко мне не обратилась?
– Чтобы ты мне не помог.
Старик вздрогнул, Лариса улыбнулась и вновь пригубила коктейль. Ей нравилось, что он теряется и старается не смотреть на нее. Один из самых могущественных людей в мире. Человек, которого она когда-то любила так сильно, что теперь была готова умереть, лишь бы он тоже сдох.
– Почему Биби не обеспечил твою охрану? – хрипло спросил дядя Сол.
– Потому что я пообещала, что улечу на нашу суперяхту.
– Почему не улетела?
– Была занята.
Несколько мгновений он молча барабанил пальцами по столешнице, после чего сказал:
– Я бы сделал все, чтобы доставить тебя сюда, – и сделал большой глоток «бурбона».
– Не начинай, дядя Сол, – поморщилась Лариса.
– Когда-то ты называла меня просто Солом.
– У тебя приступ сентиментальности?
– Грубость показывает, что тебе больно.
– Да, мне больно…
Он вновь смутился:
– Извини, я не хотел.
– Мне больно от того, что я потратила прекрасные годы на такое ничтожество, как ты.
