– Серьезно? – подал голос Розен. – Сетевой болтун для тебя проблема?
– Это в Америке он сетевой болтун, – резанул Арчер. – И мы его таким считали, пока Орк не установил свои порядки на Пиренеях и в Окситании.
– Нужно было лучше готовиться и не разваливать французскую армию, – язвительно заметил Райвуш.
Арчер и несколько его сторонников из числа инвесторов собирались распространить свое влияние на всю континентальную Европу, но Орк разрушил их планы, что очень понравилось соперникам английского инвестора. Так понравилось, что Арчер не сомневался в том, что Орк – их проект.
– Орк давно всем надоел, – поддержал Арчера второй Райвуш.
– Не всем, а только государствам, которых он лишил изрядной части пошлин, – уточнил Феллер.
– А нам он разве не подгадил? – удивился Райвуш.
– Как он мог нам подгадить? – притворно удивился в ответ Биби. – Он почти в два раза поднял оборот «гильз».
– Не понял.
– Откуда, по-твоему, Орк берет «гильзы»?
– Черт! – Райвуш покраснел.
Инвесторы негромко засмеялись.
– Орк нам полезен, но становится обузой, – проворчал Андерсон. – Он имеет массу слушателей, число которых постоянно растет, но говорит не совсем то, чего бы мы хотели.
– Так поймайте его, – раздраженно предложил Феллер. Судя по всему, ему надоело обсуждение неуловимого Орка.
– Биби, сынок, давай ты не будешь рассказывать нам, что мы должны делать, – с обманчивой мягкостью попросил старик. – Раз мы говорим, что Орк – угроза, значит, так оно и есть. Но мы не нервничаем, а значит, уверены, что сможем с ним разобраться… В конце концов, Орк – ерунда…
– Смотрю, для тебя все ерунда, дядя Сол, – Феллер снял очки и принялся яростно их протирать. – Деньги – ерунда. Орк и его безумные фанатики – ерунда. Для чего мы вообще собрались, если у нас все в порядке?
– Сынок, мы собрались, чтобы поговорить о том, что выше денег, Орка и прочей ерунды. Я устроил встречу, чтобы поговорить о власти, – объяснил старик. – Это наш самый ценный ресурс, и право на него приходится доказывать постоянно.
– Наша власть – технологическое преимущество. Власть, которую дает maNika, – абсолютна. И при этом – незаметна. Нет смысла…
– Ты слышал выводы Арнольда и можешь сам их проверить, – оборвал Феллера дядя Сол. – Через три года китайцы лишат «Feller BioTech» монополии.
– Мы потеряем большие деньги, – добавил Райвуш.
– Но не это главное… – старик бросил на близнеца недовольный взгляд. – Мы говорим об абсолютной власти, друзья мои, о нашей величайшей ценности. Запустив производство собственных нейрочипов, китайцы обязательно сделают то, что я предлагаю устроить сейчас: установят жесткий контроль над каждым maNika.
– Предлагаю не торопиться и посмотреть, пойдут ли на это китайцы, – очень быстро произнес Феллер. – Зачем злить орков?
– Затем, что нужно двигаться дальше, – убежденно ответил старик, постепенно повышая голос. – Мы установим тотальный контроль над пингерами, но сделаем так, чтобы он не бросался в глаза, и когда китайцы выведут на рынок свой нейрочип, продать его они смогут только своим согражданам. Мы же сохраним тотальное мировое господство.
– Дядя Сол, мы ведь договаривались не делать этого, – тихо напомнил Феллер, услышав одобрительные восклицания инвесторов.
– Биби, мальчик мой, о чем ты говоришь? – удивился старик. – Мы договорились отложить этот разговор и откладывали его столько, сколько было возможно. Извини, но твое изобретение – огромный соблазн, и если мы им не воспользуемся, китайцы нас опередят.
– Ты этого не знаешь!
– Будь реалистом.
– Когда у китайцев появится свой чип, мы потеряем контроль над ситуацией, – добавил Арчер. – Придется тратить большие деньги на противостояние.
– Мы не имеем права терять преимущество, – поддержал старика сенатор Томази. – Мы все продумали, Биби: жесткие меры, но мягкое исполнение… На первых порах.
– Джанлука, ты взорвешь планету.
– Ты ее взорвал своими пингерами, – отрезал сенатор. – А я всего лишь пытаюсь упорядочить происходящее.
– С происходящим все в порядке.
– Нет!
– Да!
– Ты изменил мир, пришло время закончить обновление.
– Я не собирался менять мир!
– Но он изменился!
– И твоя дочь тоже! Хочешь превратить Ларису в рабыню?
– Не трожь мою дочь! – рявкнул Томази. – В кого она превратилась по твоей милости?!
– Лариса жива и может ходить.
– Ты отрезал ей ноги и вставил в голову нейрочип!
– А что еще оставалось после того, как она заразилась? Я ее спас, а ты… – Феллер замер, сообразив, что коллеги с интересом слушают его перебранку с тестем. Покраснел, понимая, что потерял лицо, негромко произнес: – Твое отношение к ней все испортило.
И вернулся в кресло.
– Давайте не будем устраивать сцен, – мрачно попросил дядя Сол. – Мы все знаем о случившемся и о том, как вы с тех пор относитесь друг к другу. Жаль, что все так получилось. – Короткая пауза. – Арнольд, пожалуйста, изложи свои соображения.
Директор Митчелл кашлянул и поднялся на ноги.
– Итак, господа, в настоящее время пингеры обладают колоссальным, даже запредельным уровнем свободы. Несмотря на то что каждый нейрочип пронумерован и определяется в сети, как уникальное устройство, не существует закона, требующего привязывать maNika к конкретному владельцу. Нет обязательной регистрации. Нейрочипы свободно продаются и покупаются, и несмотря на возможность отслеживания, мы далеко не всегда можем использовать эту информацию не только в суде, но даже в своих интересах. Вывод: в сфере оборота нейрочипов творится полный хаос.
– Это называется свободой, – пробормотал Биби.
– Мы вложили в эту свободу большие деньги, фактически создали ее, – напомнил дядя Сол. – Пришло время придать происходящему немного упорядоченности.
– Вы сотворите диктатуру.
– Ликвидируем анархию.
– У нас нет выхода, – громко произнес Розен.
– Что? – растерялся Феллер, явно не ожидавший, что друг займет сторону противников. – Что ты сказал?
Но Кастор отвернулся, не желая встречаться с владельцем «Feller BioTech» взглядом.
– Я удивляюсь твоей позиции, Биби, – вдруг сказал Арчер. – Ты всегда был жестким, прагматичным реалистом, почему ты защищаешь орков?
– Дружище, не заставляй нас думать, что дядя Сол во всем прав и ты пытаешься защитить не свои активы, а свои далеко идущие планы, – добавил Хайнштейн. – Ты умный парень, но мы ведь тоже не дураки.
Феллер осекся.
