В свое время здоровяк долго приглядывался к Рейган, не зная, как к ней относиться, однако постепенно синеволосая завоевала его расположение в том числе и тем, что тоже была пингером, причем стала по собственному желанию: некроз пока обходил ее стороной. Как и многие другие сотрудники, Рейган согласилась на вживление систем наблюдения и контроля, так что ее правый глаз и правый висок представляли собой пинг-зону.
Они часто спорили во время совещаний, и сегодняшнее не стало исключением.
– Феллер любит людей? С чего ты взял?
– Иначе не придумал бы maNika.
– Это бизнес, – пожал плечами Конелли. – Нейрочип вывел его компанию на первое место в мире и, судя по всему, надолго.
– Ради бизнеса А2 мог придумать что-нибудь ненужное, вроде беспилотной машины или умных очков, в общем, очередную игрушку, которую можно продать с помощью агрессивного маркетинга, – протянула синеволосая, успевшая обдумать слова Гуннарсона. – А maNika спас цивилизацию.
– Неужели? – у Конелли было собственное мнение на этот счет, однако он держал его при себе.
– Ты бы хотел жить в мире инвалидов? – перешла в наступление Рейган. – Нейрочип сделал пинги естественной частью организма, без него мы были обречены, поскольку ни один протез старого образца, даже самый совершенный, не способен сравниться с пингами.
Изобретенный А2 maNika подключался к нервным окончаниям, сплетал биологию человека с механикой пингов и обеспечивал идеальную идентичность имплантов. Пинги становились частью тела.
– И не будем забывать, что Феллер занялся разработкой нейрочипа задолго до появления некроза Помпео, – вернул себе слово Гуннарсон. – Я читал, он всегда был двинут на идее улучшения людей.
– Ты веришь написанному? – удивился Конелли.
– Верю, потому что читал это у Орка.
– Ты читаешь Орка? – еще больше удивился Конелли.
– А ты нет? – в тон ему ответил афрошвед.
– Если скажу, что нет?
– Если скажешь, то соврешь, – убежденно произнес Гуннарсон. – Все читают Орка. Или слушают его.
– Тогда почему ты читаешь?
– Я и слушаю, и читаю.
– Давайте на время оставим Орка, – предложила Рейган. – Мы собрались ради другого расследования.
Синеволосая агент отличалась невысоким ростом и кругленьким, совсем неспортивным сложением. Она любила посплетничать с подругами в столовой, первой узнавала все новости GS и считалась самой веселой девчонкой «Бендера». Но горе было тем, кто попадал к ней на крючок: «болтушка и хохотушка» отличалась бульдожьей хваткой и могла расколоть любого подозреваемого.
– Почему ты спросила, как А2 относится к людям? – вернулся к делу Конелли, бросив на Гуннарсона выразительный взгляд: книги Орка еще не были запрещены, а сам он не объявлен террористом, но признаваться в изучении его работ агенту GS не следовало.
– Узнав А2 лучше, мы сможем предположить, на что он мог потратить столь огромную сумму, – объяснила синеволосая.
– Купил остров подальше от всех и расслабляется, – хмыкнул афрошвед.
– Вечная пенсия? – прищурился Фаусто.
– Вроде того.
– Ты бы этого хотел?
– Звучит интересно.
– В этом и проблема, – вернула себе слово Рейган. – Вы размышляете со своей точки зрения, а нужно думать так, как А2.
– Для того чтобы думать, как А2, нужно быть им, – язвительно сообщил Гуннарсон.
– Да, – согласилась синеволосая. – Однако чем больше мы о нем узнаем, тем точнее определим, на что он потратил двадцать пять миллиардов.
– Чтобы узнать А2, нужно плотно пообщаться с Биби, а это малореально. К тому же я не уверен, что Биби станет откровенничать, а давить на него мы не сможем.
– Мы предположили, что А2 любил людей, хотел сделать их совершеннее… Как минимум – помочь инвалидам.
– И что нам дает это знание?
Несколько мгновений Рейган водила пальцем по столешнице, затем подняла на Фаусто взгляд и ответила:
– Мы точно знаем, что он не купил остров.
– Не вижу связи, – буркнул афрошвед.
– Рейган права, – поддержал синеволосую Конелли. – А2 мог бы устроить себе пенсию еще при рождении: плюнуть на все, спрятаться вдали от людей, в каком-нибудь красивом месте с комфортным климатом, жить в свое удовольствие, развлекаться и ничего не брать в голову. Вместо этого он стал учиться, причем не принятой у богачей юриспруденции, а серьезным наукам, и в конце концов разработал нейрочип.
– Который сделал его брата сверхбогатым человеком.
– Мне не очень понравился Биби, – медленно произнес Фаусто, – однако сейчас мы говорим об А2.
– Мы определили, что пропавший Феллер – прекрасно образованный и очень деятельный человек, – подвел итог Гуннарсон. – Который не спрятался на острове.
– Он поставил перед собой амбициозную цель и достиг ее, – протянула Рейган. – Более того, ему нравится работать в этом направлении…
– А значит, он не остановится, – закончил за нее Конелли. – Он продолжит разработки.
– Средства у него есть, – прищурилась синеволосая. – Но для исследований такого уровня требуется очень серьезная аппаратура. Ее в интернет-магазине не закажешь.
– Значит, Биби дал ему не только деньги, но и аппаратуру, – подал голос афрошвед. – Во имя братской любви.
– Согласен, – кивнул Фаусто. – Что нужно для развертывания подобной лаборатории, кроме денег и оборудования?
– Тихое место.
– Подойдет любой остров.
– Что снова заводит нас в тупик, – вздохнул Гуннарсон. – Какая разница, зачем А2 уехал на остров: чтобы наслаждаться бездельем или заниматься научными исследованиями? Он спрятался, уехал, и мы можем потратить на поиски несколько лет… Которых у нас нет.
– Нет, – эхом повторила Рейган.
– Я знаю, что «нет», – огрызнулся Конелли.
– Другое «нет», – уточнила синеволосая.
– Какое другое? – не понял афрошвед.
– Если А2 не расслабляется, а занимается исследованиями, мы отыщем его намного быстрее.
– Каким образом?
– Что ему нужно кроме лаборатории?
Офицеры переглянулись.
– Желание заниматься делом, а не бездельничать в свое удовольствие, – повторил афрошвед.
– Подопытные, – догадался Конелли, взглядом показывая синеволосой, что восхищен ее сообразительностью. – Если А2 продолжает исследования в прежнем направлении, например совершенствуя maNika, ему нужны инвалиды. Причем, по возможности, с разными повреждениями. То есть его лаборатория находится недалеко от…
Фаусто замолчал.
