Я прошел по ссылке и покачал головой:
– Ах, вот в чем дело…
Свидетельства о смерти Жан-Жака и Ольги ле Мар, похороны состоялись два дня назад. Некроз Помпео. У матери – черепная коробка, у отца – позвоночник. С такими очагами не выживают.
Ты их похоронила и растерялась, оставшись совсем одна. Братьев и сестер нет, мужа нет: с таким числом приводов, а значит, упрямым, независимым характером, ни один белый тебя не возьмет – испугается, а становиться официальной наложницей ты побрезговала. Или не захотела, потому что для белых это означает принудительную стерилизацию.
Я пыхнул сигарой и улыбнулся, услышав прозвучавший за спиной вопрос:
– Вы курите?
Доза снотворного была рассчитана так, чтобы Беатрис проснулась в полночь. А дальше все зависело от нее: девушка могла остаться в комнате и попытаться вновь уснуть или же отправиться в путешествие по дому. Я не сомневался, что Принцесса выберет второе.
– Тебя удивляет?
– Табак запрещен.
– Знаю, – я сделал маленький глоток виски и предложил: – Присаживайся.
Беатрис осторожно обошла меня и с ногами забралась в большое кожаное кресло. Я обратил внимание, что для выхода она предпочла длинный халат, а не короткий, до середины бедер, который идеально бы подчеркнул ее прелестные ножки. Никакой другой одежды в комнате для гостей не было, а то, в чем Принцесса гуляла по метро, я распорядился почистить.
– Ты когда-нибудь курила?
– Табак запрещен.
– Ты настолько законопослушна? – удивился я.
Беатрис ответила вежливой улыбкой и сменила тему:
– Вы не сказали, как вас зовут.
– Бенджамин, – называя свой нынешний псевдоним, я поймал себя на мысли, что мне нравится, как Беатрис смотрит на меня в упор, не отводя взгляд.
– Зачем вы привезли меня сюда, Бенджамин?
– Чтобы ты не погибла.
Она должна была сдаться сейчас, но характер не позволил – продолжила дерзить:
– Почему вы решили, что я погибала?
– Увидел твои глаза.
Я ответил таким тоном, что Беатрис не оставалось ничего другого, кроме искренности. Но она еще не знала, можно ли мне верить, и пришлось ей помочь:
– Нет ничего постыдного в том, чтобы сказать, что чувствуешь, – произнес я, пыхнув сигарой. – И нет ничего важнее искренности в отношениях, потому что остальное – гребаный расчет.
Беатрис вздрогнула, видимо не ожидала услышать от меня такие слова, но быстро взяла себя в руки и с достоинством ответила:
– Спасибо.
– Не за что.
– Спасибо за то, что спасли меня.
– Не за что.
Она вопросительно подняла брови:
– И что я должна?
– Ничего, – я пожал плечами и вновь глотнул виски. – Ты вольна уйти хоть сейчас. Правда, одежда в чистке, но я могу распорядиться доставить другую.
– Сейчас ночь, – заметила Беатрис.
– Не имеет значения.
– Ты настолько могущественен? – Мне очень понравилось, как плавно, но при этом уверенно девушка перешла на ты.
– Для тебя это важно?
– Сколько раз ты был женат?
– Один.
– Хватило?
– Она умерла.
Пауза. Этого ответа Беатрис тоже не ожидала, и ей потребовалось время, чтобы выждать и сохранить прежний тон.
– Извини.
– Боль ушла.
– А у меня – еще нет.
Принцесса сложила два и два: поведение моих ребят в подземке, дом, мое поведение, и догадалась, что я уже знаю о ней все.
– Прими соболезнования.
Короткий ответ: «Спасибо» подразумевал, что на этом можно остановиться, но я решил продолжить:
– Я тоже сирота и знаю, как тяжело терять родителей.
– Да…
– И знаю, как важно, чтобы рядом оказался надежный человек, который поможет справиться с бедой.
– Ты надежный?
– Я – рядом.
– И ты поможешь?
– Уже.
Она едва заметно улыбнулась, на этот раз – осознанно, а не в полубессознательном состоянии, когда я укладывал ее спать. И ее улыбка… тень ее улыбки! Едва заметная, мягкая, нежная тень улыбки – она свела меня с ума! И чтобы удержать лицо, я был вынужден сделать глоток виски.
– Как мы встретились? – спросила Беатрис.
– Расскажи свою версию, – попросил я.
– С какого момента?
– Выбери сама.
– Тебе действительно интересна моя история?
– Мне интересна твоя история, Беатрис, мне приятно находиться в твоем обществе, и я очень рад, что ты согласилась быть со мной искренней.
– Разве я соглашалась? – удивилась девушка.
– Мы ведь разговариваем, – теперь улыбнулся я.
Она помолчала, глядя на меня в упор, медленно кивнула, соглашаясь с моим выводом, поправила на груди халат и рассказала:
– Я знала, что меня ждет, и наверное поэтому медлила… подсознательно медлила, потому что сознательно я хотела со всем этим покончить… Я собиралась выйти из дома еще утром, но просидела на кухне почти весь день – и не помню ни одной гребаной минуты. Я сидела, смотрела в окно, сидела… а потом поднялась и вышла из квартиры и… и снова ничего не помню. Я очнулась в тот момент, когда ты обратился ко мне по имени.
– Ты помнишь себя в тот момент?
– Я захотела жить.
Я назвал ее по имени, она захотела жить.
Круг замкнулся.
Мы оба это понимали, но не хотели торопиться; в конце концов, мы только встретились и едва разглядели друг друга.
– Что будет, если я останусь? – очень тихо спросила Беатрис.
– Моя спальня в другом крыле дома, если ты об этом.
– Да, я об этом.
– Ты – моя гостья.
– Спасибо.
– Не за что, – я стряхнул пепел и поднялся. – Пойдем.
– Куда?
– Увидишь. – Я взял Беатрис за тонкую нежную руку и провел на кухню, где нас ожидали теплый салат, куропатка, сыр и бутылка белого вина.
– Я не голодна…
– Знаю, – улыбнулся я, усаживая девушку за стол и располагаясь напротив. – Когда ты ела в прошлый раз?
Беатрис не ответила, опустила глаза, потеребила пояс халата и неуверенно потянулась за вилкой. Я открыл бутылку и разлил вино по бокалам.
– Твое здоровье.
– Твое…
Девушка пригубила вино и взялась за салат. Как я и предположил, она ничего не ела минимум два дня, но за столом держалась спокойно, ела без жадности, демонстрируя превосходное воспитание. Закончив с салатом, жестом отказалась от куропатки, сделала глоток вина и тихо рассказала:
