– Раньше я делал то, что считал нужным, дядя Сол.
– А теперь?
– Теперь… – Феллер вновь отвернулся к окну. – Я принял поражение и не собираюсь идти против сообщества. – Биби выдержал короткую паузу и продолжил: – Но я хочу сказать, что человечество неоднородно, дядя Сол. Человечество, как говядина: есть вырезка, есть грудинка, есть мякоть. А есть мясо самого высокого класса, из которого получаются лучшие стейки.
– Я не люблю стейки, сынок, ты знаешь.
– Но ты знаешь, что такое стейк, дядя Сол, и понимаешь, что я имею в виду. Как ни крути, мы все – говядина, и если отпилить у быка окорок, мы получим быка-инвалида.
– Ладно, ладно, я понял тебя, – признал старик. – И не собираюсь совсем уничтожать орков. – Он помолчал. – Когда твоя не-чушка явится в Вашингтон?
– Завтра утром устроим торжественную процессию в Белый Дом, – рассказал Феллер, хотя догадывался, что дядя Сол и без него знает расписание ближайших событий. – Проедем через весь город под приветственные крики толпы.
– Процессия, безусловно, войдет в историю.
– Безусловно, – подтвердил Биби. – Ведь ее готовит Бобби Челленджер.
И замер, увидев на стене стоящего напротив дома крупную белую надпись:
no maNika!
Замер, потому что не ожидал увидеть новый лозунг пингеров в шаге от Рокфеллер-центра.
– Я уже приказал закрасить эту гадость, – недовольно произнес старик. Он прекрасно понял, почему сбился Феллер.
– Хулиганов поймали?
– Нет.
– Почему?
– Полагаю, потому, что побежавшие за хулиганами полицейские не особенно хотели их догонять.
– А дроны?
– Поломались.
Феллер вновь посмотрел на старика, только на этот раз без ярости и злости.
– Дядя Сол, тебе не кажется, что Орк становится проблемой?
– Я ее решу.
– Орк – опытный военный, он наверняка попробует воспользоваться нашими действиями к своей выгоде…
– Я ведь сказал: все под контролем! – рявкнул старик. После чего достал из ящика стола бутылку «бурбона», два стакана, плеснул себе и гостю, выпил и буркнул: – Извини. – Недовольный тем, что не сумел сдержать эмоции. – Орк действительно стал проблемой, ведь никто не ожидал, что он вылезет из Окситании, но эту проблему мы устраним.
– Очень хорошо.
– Орк имеет сильное влияние на незрелые умы, но твой Дик Бартон сумеет перетащить основную массу орков на нашу сторону. Ты уже продумал свою речь на встрече с президентом?
– Она будет краткой.
– Правильно, нет нужды усложнять происходящее словоблудием.
– Основные тезисы изложит Дик.
– Тебе неприятно их произносить?
– Из уст Дика они прозвучат весомее. Он пингер и герой пингеров.
– Согласен, пусть их скажет чушка, – кивнул старик и хихикнул: – Ой, извини: не-чушка.
Однако Феллер не обратил внимания на эту подначку, потому что как раз собрался задать очень важный для себя вопрос.
– Дядя Сол… можно сделать так, чтобы Томази не присутствовал на встрече с президентом?
– Не хочешь его видеть? – помрачнел старик.
– Его самодовольную рожу.
Которая станет самой жесткой иллюстрацией поражения Инженера Будущего.
– Увы, Биби, Томази должен присутствовать, ведь это его триумф, – старик плеснул в опустевшие стаканы виски и почти искренне извинился: – Мне жаль.
Встреча продумана идеально, как все, над чем работал Бобби Челленджер: Дик Бартон, самый известный пингер планеты, публично поддержит «закон Томази» и пожмет сенатору руку. В присутствии Биби Феллера и президента, которые благословят противоестественный союз. Рукопожатие внесет разброд в ряды противников сенатора и даст идеальный старт голосованию в Конгрессе.
– Тебе придется поддержать свою не-чушку, сынок, выразить полное согласие с сенатором и пожать ему руку. Ты справишься?
– Не сомневайся, дядя Сол.
– Я рад, что мы с тобой поняли друг друга.
– Не во всем.
– Биби?
– Я сделаю все, что ты хочешь, дядя Сол, уйду со сцены, но вот насчет понимания… – Феллер грустно улыбнулся. – Я понимаю, почему ты настаиваешь на ужесточении законов, я понимаю, к чему ты стремишься, я даже понимаю, почему ты хочешь вытолкнуть меня на обочину и завладеть «Feller BioTech»… Не то чтобы я был со всем этим согласен, но я понимаю, почему ты это делаешь.
– Потому что ты такой же, сынок, – старик глотнул «бурбон» и самодовольно закончил: – Просто я победил.
Однако Феллер не закончил.
– Но чего я не понимаю и никогда не пойму, дядя Сол, даже если ты потратишь на объяснения тысячу лет, так это то, почему ты, старая сволочь, оттолкнул Ларису.
– Что? – у старика отвисла челюсть.
– Она любила тебя до безумия, бегала к тебе даже после того, как ты велел Томази выдать ее за меня, ты был единственным ее мужчиной, ее звездой, ты был для нее всем – и отвернулся в самый страшный момент жизни. Как ты мог так поступить? Только из-за презрения к пингерам? – Дядя Сол попытался ответить, но Биби повысил голос: – Заткнись, я не закончил! Заткнись и слушай: я выражаю тебе презрение, старый кусок дерьма. Ты не дождешься от меня ненависти, не дождешься от меня зла: только презрение и брезгливость. И я рад, что вижу в твоих глазах боль, старик, ведь ты понимаешь, что допустил самую главную ошибку в жизни. Тебе больно, чудовищно больно. Ты изменишь мир, превратишь его в гигантский концлагерь, низведешь орков до уровня вещей, но не сможешь ничего сделать с болью в своей душе. Не сможешь ничего исправить и подохнешь с ней.
Феллер развернулся и вышел, оставив старика в кресле. Вцепившегося в подлокотники. Покрасневшего. Тяжело дышащего. Разъяренного, но не находящего слов.
Растоптанного и униженного.
* * *
Башня City Spirit
Манхэттен
Нью-Йорк, США
– Майк!
Тишина.
– Майк!
Конелли знал, что сын должен быть дома, однако все равно успел испугаться: вдруг Майк выскользнул из квартиры, пока он был в душе? И потому дверь в комнату сына Конелли открывал с замиранием сердца, больше всего на свете опасаясь найти ее пустой…
Но повезло: сын валялся на диване. Разумеется, с коммуникатором.
– Майк!
– Да? – неохотно отозвался тот, не поворачиваясь к отцу.
– Я тебя звал.
– Да.
Конелли выдержал короткую паузу, во время которой обвел взглядом неубранную – и это еще мягко сказано! – комнату сына, после чего спокойным тоном продолжил:
