– Желаю хорошо провести время, леди Селина, – сказала я ей. – Вы молоды и красивы и заслужили небольшой отдых.
– Спасибо, Анни, ты всегда знаешь, что сказать. Если с Элинор возникнут проблемы, отправь телеграмму на наш лондонский адрес.
– Не волнуйтесь, все будет хорошо.
Селина, уверенная, что ее дочь в надежных руках, пробыла в Лондоне почти месяц. «И кто может ее винить?» – размышляла я однажды вечером. Над Астбери висела пелена отчаяния. Даже я, привычная к таким неудобствам, как отсутствие горячей воды и осыпающаяся штукатурка, понимала, что усадьба разваливается.
Ко всему прочему, наследник поместья, мой возлюбленный Дональд, все еще сражался за границей. От него не было вестей уже несколько недель. Когда мы с Элинор ходили на конюшню посмотреть лошадей, я прижималась головой к шелковистой гриве Глори и шептала ей: «Твой хозяин скоро вернется, обещаю».
Пришел август. Потемневшие кукурузные поля стояли неубранными – не хватало рук, чтобы собрать и обмолотить урожай. Оставшиеся нестрижеными овцы все лето потели в своих шубах, а ведь их тепло могло согреть солдат в далеких холодных краях.
Во главе всего этого хаоса возвышалась стоическая фигура Мод Астбери. Каждый божий день я наблюдала, как она пьет чай на лужайке ровно в половине четвертого, а в шесть часов направляется в часовню. Что бы ни случилось, она никогда не меняла заведенного порядка.
Я старалась быть снисходительной, напоминая себе, что она вышла за отца Дональда двадцать пять лет назад. То была другая эпоха, ее не научили в одиночку управлять таким огромным поместьем, как Астбери. Я объясняла это и слугам, которые стали проявлять недовольство неспособностью хозяйки изменить положение вещей.
– Коли ее светлость не умеет, то пусть поскорее научится, – заявила как-то миссис Томас. – Если она не примет меры, то к возвращению молодого хозяина здесь ничего не останется.
– Будем надеяться, что все наладится, – шепнула я однажды Элинор, гуляя с ней по парку. – Только бы духи оказались правы и твой дядя вернулся живым и невредимым.
В середине августа я получила результаты экзаменов. Они оказались блестящими. Ужасное, бесконечное лето в Астбери-холле убедило меня в том, что мне, в отличие от других его обитателей, не нужно сидеть и ждать окончания войны, чтобы начать новую жизнь.
Через пару дней после возвращения Селины из Лондона я подошла к ней.
– Леди Селина, я собираюсь на фронт. Записалась в Добровольческий медицинский отряд.
– О господи! – расстроилась Селина. – Махарани упоминала, что ты захочешь сделать это в конце лета, но я надеялась, что ты передумаешь.
– Боюсь, что нет. Курсы медсестер начинаются в Лондоне в сентябре. Понимаю, вам нужна няня, но я заметила, что Джейн, новая молоденькая горничная из деревни, очень любит Элинор, и та отвечает ей взаимностью. Думаю, из Джейн получится отличная няня.
Селина тяжело вздохнула.
– Надеюсь, ты понимаешь, что тебя там ждет, Анни. Одна моя подруга пошла в Добровольческий отряд и не выдержала больше недели. Ей приходилось выносить горшки! – Селина брезгливо сморщила нос. – Наверное, с моей стороны непатриотично просить тебя передумать, так что ты должна ехать. А я буду сидеть в забытой богом дыре и каждую неделю играть в бридж с мамой, священником и его семидесятилетней сестрицей.
Я взяла ее за руку:
– Леди Селина, вы еще найдете свое счастье. Думаю, вы уже поняли это, когда ездили в Лондон.
Она удивленно посмотрела на меня:
– Откуда ты знаешь, Анни? Я действительно встретила мужчину, но я всего лишь год как вдова, и маме он не понравится. Он иностранец, французский граф, работает в Лондоне по поручению французского правительства.
Она залилась смущенным румянцем:
– Если честно, Анни, он нравится мне гораздо больше, чем следовало бы.
– Обещаю, леди Селина, если вы послушаетесь своего сердца и не позволите никому вас переубедить, то все будет хорошо.
– Спасибо, Анни, ты всем даришь надежду.
– Я всего лишь говорю то, что чувствую.
– Да будет мне позволено сказать: ты тоже заслуживаешь кого-нибудь особенного.
– Спасибо, леди Селина.
Уходя к себе после этого задушевного разговора, я подумала, что даже она не одобрила бы мой выбор, если бы знала, о ком я мечтаю.
22
Ноябрь 1918, Северная Франция
Дитя мое, я не буду вдаваться в подробности, что мне пришлось увидеть, когда я ухаживала за нашими бедными мальчиками во Франции. О том, что там творилось, можно прочесть в учебниках истории. Скажу лишь, что это было ужасно.
Не прошло и месяца после начала занятий, как меня отправили во Францию. Я быстро овладела основами профессии, а медсестер на передовой не хватало. Страшные воспоминания о том времени навсегда запечатлелись в моей душе. Я приходила в отчаяние, наблюдая, как представители человечества уничтожают себе подобных, и моя вера подверглась суровым испытаниям.
В детстве, когда мама брала меня в поездки по окрестностям Джайпура, мне приходилось видеть человеческие страдания. Во всяком случае, я была подготовлена к этому лучше, чем большинство моих товарок. Представляешь, однажды я встретила Неда, брата моей подруги Шарлотты. Он попал в наш полевой госпиталь с ранением в голову. Перевязывая его рану, я радовалась, что вижу знакомое лицо из мирной жизни. Должно быть, Нед чувствовал то же самое. Когда он пошел на поправку, в редкие свободные часы мы ездили гулять в городок под названием Альбер. Мы говорили о книгах, об искусстве и театре – обо всем, что хоть немного отвлекало от страшной реальности.
Мы гуляли с Недом и в день, когда объявили перемирие. К тому времени окопы наполовину опустели в результате кровопролитной битвы на Сомме. Кроме того, власти не видели смысла в отправке нового пушечного мяса, поскольку стало очевидно, что немцам осталось только сдаться.
Вместе с другими медсестрами и солдатами мы отправились на джипе в Альбер, не смея поверить, что это правда. Городскую площадь запрудили военные всех национальностей – англичане, французы, американцы, даже индийцы. Сборный оркестр играл веселую какофонию мажорных мелодий.
Я живо помню, что, когда начали запускать салюты, вся площадь вдруг притихла. Люди боялись, что их неправильно информировали и это немецкие ракеты. Зато когда небо озарилось разноцветными фейерверками, все поняли, что наступил мир.
Салюты закончились, мы с Недом танцевали в толпе под звуки джазового оркестра. Вдруг кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулась и увидела Дональда Астбери, повзрослевшего и возмужавшего.
– Это ты, Анахита?
– Дональд?!
Я затаила дыхание, не веря своим глазам.
– Да. Селина писала, что ты ушла на фронт медсестрой! Какая счастливая случайность, что я тебя нашел!
