– Да. Они – моя единственная семья. Махарани заменила мне мать, отправила в Англию и заплатила за мое образование.
– Но что ты можешь сделать? – настаивал Дональд. – Если Индира решила не выходить за этого махараджу, как ты ее переубедишь? Никто не заставит меня разлюбить тебя, – с грустной улыбкой добавил он.
– Ты прав, я и сама понимаю, что не в состоянии ничего сделать, однако махарани просит меня приехать, и я не вправе ей отказать.
– А сколько это займет времени?
– Думаю, около трех месяцев.
Дональд крепко сжал мои руки.
– Обещаешь, что ни днем больше?
– Обещаю одно: вернусь, как только смогу, – нахмурилась я.
– Ты давно не была в Индии. А вдруг ты не захочешь возвращаться?
– Захочу, – твердо сказала я. – Расскажи лучше о Девоне, и как твоя мама приняла известие о помолвке Селины.
– Ужасно, – признал Дональд. – Когда Селина сообщила, что выходит за Генри и будет жить во Франции, мама чуть не лишилась чувств. А потом заявила, что не пустит ее на порог и оставит без гроша. Правда, она так и так оставит Селину без гроша, потому что у нее ничего нет… К моему приезду она сказалась больной, не вставала с постели и не хотела никого видеть. Когда она все же впустила меня, я не заметил никаких признаков плохого самочувствия. Тем не менее, учитывая ее реакцию на замужество Селины, я решил пока не говорить ей ни о продаже поместья, ни о наших отношениях, – добавил он.
– Да, это было бы уже слишком, – согласилась я.
– Так что мы пока в безвыходном положении. Когда ты уедешь в Индию, я вернусь в Девон искать покупателя. И буду ждать удобного момента, чтобы сказать маме.
– Да уж, не завидую тебе, Дональд. А где сейчас Селина?
– Они с Генри и Элинор уплыли во Францию. Он хочет показать им свой замок в Провансе. Счастливая! Как бы я хотел поехать с тобой в Индию!
– Я бы тоже этого хотела, – с чувством ответила я.
Мы помолчали, размышляя о превратностях судьбы.
– Ты ведь будешь писать? – спросил Дональд.
– Конечно. Время пролетит незаметно. Тебе будет чем заняться.
– Не напоминай. У меня мороз по коже от одной мысли, что придется провести несколько месяцев наедине с мамочкой. Поверь, Анни, я действительно собираюсь сообщить ей не только о продаже поместья, но и о наших планах на будущее. Я хотел сделать тебе официальное предложение, как только скажу ей. Все, как полагается: встать на колено, вручить кольцо. Мы поженимся, Анни. Клянусь! Ты ведь этого хочешь?
– Да, так сильно, что меня это даже пугает, – искренне ответила я.
– Значит, ты меня любишь?
– Конечно, люблю!
– Порой мне кажется, что ты больше англичанка, чем я, – пошутил Дональд. – Ты умеешь сдерживать свои чувства. У меня это никогда не получалось – все на лице написано. Так что, мы можем считать себя неофициально помолвленными? – Он нежно поцеловал кончики моих пальцев.
Я посмотрела ему в глаза, вложив в этот взгляд всю свою любовь.
– Да, милый, я очень этого хочу.
В оставшиеся дни все барьеры были сломаны. Под угрозой разлуки, да еще убедившись в серьезности намерений Дональда, я искренне и открыто выказывала ему свою любовь. Меня уже отпустили из больницы, и пришлось выехать из общежития, так что я собрала чемодан и переехала на Белгрейв-сквер. Дональд, в свою очередь, дал служанке неделю отпуска, чтобы мы могли побыть наедине.
Днем мы гуляли по прекрасным лондонским паркам, а по ночам предавались радостям любви. Я забросила чепец за мельницу и позабыла о предосторожностях, для меня все стало не важно, кроме нашей любви.
В день отплытия в Индию Дональд отвез меня в Саутгемптон, поднялся со мной на борт судна и полюбовался прекрасной каютой с современными удобствами.
– Принцесса возвращается во дворец, – улыбнулся он и увлек меня на кровать. – Как думаешь, кто-нибудь заметит, если я спрячусь под матрасом и поеду с тобой?
– Наверное, нет, – ответила я.
– Если бы я только мог, – вздохнул он, когда прозвенел звонок, уведомляющий, что судно готовится к отплытию и провожающим пора сойти на берег. – Но я лучше поеду домой и постараюсь найти способ предоставить тебе условия, к которым ты привыкла.
– Ты знаешь, что мне не нужна роскошь.
Когда мы вышли на палубу, чтобы сказать последнее «прощай», Дональд обнял меня и прижал к себе.
– Я люблю тебя, Анахита. Возвращайся как можно скорее.
– Обязательно вернусь, – ответила я.
В наших глазах стояли слезы.
– Ладно, пока. – Он страстно поцеловал меня на прощанье. – Береги себя.
– И ты. – Я так расстроилась, что с трудом могла говорить.
Дональд махнул рукой и пошел вниз по трапу вслед за последними гостями. Когда он был уже внизу, я крикнула:
– Дождись меня! Пожалуйста, дождись, во что бы то ни стало!
Но мои слова унесло ветром.
25
Дорогу в Индию можно было назвать даже приятной, если бы не тоска по Дональду. Пассажирское судно предлагало развлечения на любой вкус, включая молодых людей – как англичан, так и индийцев, которые хотели сидеть рядом со мной за обедом и приглашали танцевать.
Я наконец осознала, что неуклюжая тринадцатилетняя девчонка, приехавшая в Англию шесть лет назад, превратилась в привлекательную девушку.
Меня это обрадовало, я почувствовала себя достойной Дональда. Он слал на судно телеграммы, стараясь меня развеселить. Писал, что удалось продать картину и приобрести несколько овец, а вот молотилка ушла с аукциона задешево. И что его мать по-прежнему не встает с постели, притворяясь больной. Последняя телеграмма заставила меня улыбнуться:
«Мама отказывается присутствовать на свадьбе Селины тчк На следующей неделе в Лондоне тчк Я буду посаженым отцом тчк Мы следующие зпт любимая тчк Люблю зпт целую зпт Дональд».
Судно на всех парах несло меня на родину, и мои мысли обратились к Индире. Зная упрямый характер подруги, я сомневалась, что смогу ее убедить. Однако махарани скажет спасибо за то, что я хотя бы попыталась. Выполнив свой долг, я как можно быстрее вернусь в Англию, к Дональду.
Лежа в каюте парохода, мерно покачивающегося на волнах, я не хотела слышать голоса духов, говорящие мне, что этому не бывать. Я – хозяйка своей судьбы, шептала я им.
Утром, когда судно пришвартовалось в Калькутте, я сложила на дно чемодана теплые шерстяные свитера и надела старенькое летнее платьице, видавшее лучшие дни. Вышла на палубу и вдохнула горячий соленый воздух. Внизу, на причале, колыхалась пестрая толпа встречающих. Я приехала домой.
Суреш, один из посыльных махарани, встретил меня и провел на поезд в Куч-Бихар. Я так давно не слышала родного языка, что с трудом понимала быструю речь своего попутчика. Да, мне придется заново привыкать к родной стране, которую я практически забыла. Стояла невыносимая жара, в ушах гудело от шума, производимого Индией с ее неугомонными обитателями. Вокруг царила суета, и после размеренной, спокойной жизни в Англии я никак не могла привыкнуть к этой напряженной атмосфере.
