— Это я знаю, — Михаил вздохнул, — ладно, спасибо. Подождите! Я хотел спросить, куда Лемитов делся?
— Вы его уволили.
— Я?! Почему же я об этом не знаю?
— «По рекомендации Н.Крышаева», Михаил Юрьевич.
— Да они же терпеть друг друга не могли, что за бред!
— У него значился Николай Крышаев в рекомендациях, Михаил Юрьевич. Вы сказали всех, мы всех и уволили.
— Понял. Это моя вина. Я, кажется… — Михаил посмотрел в сторону, на так и стоящую уже который месяц тележку с личными делами Крышаевских людей, — на букве «л» и остановился. Попробуйте его вернуть, если он уже устроился — перекупить. Нет, я сам свяжусь с ним и попрошу прощения. Пока все.
Михаил отключился и закурил. Как он умудрился уволить лучшего аналитика холдинга? Вот уж у кого был калькулятор не только вместо сердца, но и всех остальных органов. Лемитов рассчитывал и давал прогнозы на проекты всех направлений, но отец ценил его не только за это. Это он открыл отцу Марка и значительное количество поднявшихся со временем ТОПов всех направлениях холдинга. И именно под Лемитова отец посадил работать Александра. Уволить такого человека было верхом безрассудства. Докурив, Михаил нашел контакт аналитика и, чтобы быть уверенным в том, что это была единственная ошибка в ту осеннюю чистку, позвал Лену и попросил:
— Лен, глянь, пожалуйста, выборку по рекомендациям Крышаева на предмет фамилий ТОПов.
— Здесь только «Живой проект»?
— Нет, LPI целиком.
— Хорошо, сделаю.
Когда Лена сообщила о приезде Иванова, Михаил отложил все дела и не без напряжения попросил пригласить посетителя.
— Доброе утро, Михаил Юрьевич, — вежливо поприветствовал чиновник, присаживаясь за длинный стол.
— Будет ли оно для меня добрым? — Михаил оборвал жест, которым собирался пригласить гостя присесть.
— Зависит от того, к каким выводам вы пришли в последние недели и какие шаги готовы предпринять для выравнивания ситуации.
Михаил почувствовал, как его засасывает зыбкая трясина и чтобы скрыть неприязнь, потянулся к сигаретам. Он понимал, что проявлять инициативу в этом разговоре будет опрометчиво, а потому молчал и пауза затягивалось.
— Ну что ж… через три недели указ о живых проектах вступит в силу, — начал Иванов светским тоном, — и у нас возникли сомнения в том, что вы отчетливо понимаете всю полноту надвигающихся изменений.
— Мои юристы подготовили новый порядок работы с живыми проектами и договариваются о процедурах нумерации для паспортных чипов. С клиентами мы будем разбираться индивидуально в рабочем порядке. Налоги все еще обсуждают с департаментом…
Иванов отвел взгляд и вытянул губы в трубочку. Михаил нахмурился и напряженно затянулся.
— Михаил Юрьевич, это все хорошо. Но я пришел обсудить другие детали. Во-первых, в офис, в качестве контролирующего органа возвращается Николай Крышаев. Это требование держателя двадцати четырех процентного пакета акций в купе с шестью процентами самого господина Крышаева. Он будет присутствовать на всех собраниях директоров, так же и на других встречах, если посчитает нужным. Во-вторых, я вынужден сообщить, что ваша репутация, как и общее плачевное положение «Живого проекта» на мировом рынке, вынуждает нас сегодня поднять вопрос о снятии вас с должности Генерального директора.
Иванов сделал паузу, блуждая взглядом по абрису сидящего за бюро человека.
— Вы не сможете это провернуть.
— Знаете, Михаил… некоторое время назад до нас дошла подкрепленная фактами информация… ведь ваша мать так и не использовала «право на ребенка»? И вот теперь, когда живые проекты в ряду прочих прав получают право на собственность…
Он не договорил, потому что по лицу Михаила пробежала совершенно не интерпретируемая волна эмоций и Иванов испугался. Президент резко поднялся и чтобы как-то завершить движение, прошел к окну. Он не оборачивался к гостю, ничуть не опасаясь его обидеть или выказать неуважение. Хотя, вряд ли гость питал иллюзии на этот счет.
То, что мгновенно понял Михаил, заставило его с минуту гасить ярость и успокаивать бешено колотящееся сердце. Когда в пальцах остался окурок, Михаил очень тихо уточнил:
— Вы осмелились угрожать моей семье?
— Я?! Ни в коем случае! Я всего лишь… ваш покорный слуга… который вынужден предупредить…
Михаил резко обернулся и сумел на мгновение поймать взгляд собеседника. Тот сидел прямо, будто проглотив ножку стула, на котором сидел, и смотрел в никуда со смесью безысходности и превосходства на лице.
— Увидимся на собрании в десять, господин Иванов.
Михаил подхватил со столешницы пачку сигарет и прошел в соседнюю комнату, где провел минувшую ночь.
— Гриш, ты в пути что ли?
— Да, только выехал.
— Гриш, мне нужна личная услуга.
— Миша, все личные услуги тебе — это все равно работа на контору. Такая уж у тебя личная жизнь, — сдержанно засмеялся начальник СБ. — Можешь на меня положиться.
— Езжай за Ларисой Сергеевной и лично посади ее на самолет… нет… — Михаил на мгновение отвернулся. — Самолет — нет…
— Миша, что случилось?
— Езжай сюда. Отдай приказ охране матери быть наготове и… пошли туда еще кого-нибудь. Пока отбой.
Михаил провел ладонью по лицу и с минуту сидел в тишине.
— Мам, привет…
— Что случилось?! — Лариса Сергеевна испуганно вскочила с места.
— Успокойся. Пока еще ничего. Мам…
— На тебе лица нет!
— Мам! Не перебивай… ты же у меня умница, послушай. Ты помнишь поправку, по которой право владения частной собственностью и любыми активами у частного живого проекта может оспорить живорожденный человек, состоящий в прямом или косвенном родстве?
— Да, я поняла! Помню!
— У нас есть сорок минут, чтобы собрать доказательства, что я человек.
Какое-то время женщина непонимающе смотрела на сына, а потом на ее губах расплылась презрительная ухмылка:
— Боже! — воскликнула она, — а я-то думала, что Николай ко мне действительно что-то испытывает!
— Мам… сорок минут.
— Это будет какой-нибудь жучок с ядовитой иголкой? Или как теперь модно, пошлют снаряд и спишут на взрыв бытового газа?
— Мама, умоляю! У нас нет времени на иронию. Следующим буду я, учти.
— Не надо ничего доказывать, Миша. Лучшая защита — это нападение. Виноват тот, кто оправдывается. Ты не должен доказывать, что ты — человек. Докажи, что эта папка — липа.
— Но она существует! И где мне ее искать? И сколько у нее копий?
— Я не видела ее, но твой отец бы нас так не подставил.
