— Я понимаю, — кивнул Николай, подходя к жене, — никто не осудит тебя, если я не доеду до офиса.
Николай положил ладони на плечи жены. С минуту он смотрел в окно поверх ее головы.
— Я всегда хотел спросить: ты не находишь, что эта вишня — просто образец уродства? Что за больная фантазия могла так изувечить дерево?
— Так сейчас модно, — отозвалась Лариса Сергеевна, — она напоминает мне, что у любой красоты может оказаться уродливая подноготная.
— Рюшечки… — вспомнил Николай любимое слово Юрия Королева.
— И неминуемо наступает сезон, когда это уродство нечем прикрыть.
— Так, значит, он на самом деле ваш сын.
— Конечно.
— И сегодня он откажется от директорского кресла «Живого проекта» ради тебя?
— Я не знаю. Надеюсь, что нет.
— Нет?! — Крышаев развернул жену к себе.
— Если он на самом деле мой сын — он не откажется, — Лариса Сергеевна улыбалась.
— Что это значит?
— Неужели вы думаете, что можете переложить на Мишку ответственность за свою жажду власти и наживы? Неужели вы думаете, что загнав его в угол, заставите принять ваши правила игры? Его запас прочности значительно больше, чем был у Юры и у него есть, что противопоставить вам. Он знает, по каким правилам вы играете, и может опуститься ниже вас всех, и при этом не замараться. А вот вы до него не дотянитесь никогда. Знаешь почему?
— Ну?
— Потому что у вас цели разные.
— Ха! — Крышаев вызывающе усмехнулся, — мы все зарабатываем деньги! Я знаю делишки твоего сына. Он не чище, чем любой из тех, кого ты презираешь.
Лариса Сергеевна молчала и улыбалась. Ей нечего было возразить: собеседник был не в состоянии ее понять.
— Так ты поедешь со мной?
— Нет, Коля. Не бойся, я не собираюсь набирать код, хоть ты и прав: это та самая партия часов с сюрпризом. Но если моя жизнь в твоих руках, поступи с ней по совести… или что там у тебя вместо нее.
Николай практически вышел из кабинета, но у двери обернулся:
— На твоем месте я бы улетел из страны… хоть на время.
— Улететь из страны?! — засмеялась женщина. — Сесть на самолет, когда моя жизнь эквивалентна власти, не сопоставимой даже с властью денег, а пульт управления ПВО у тех, кто хочет эту власть получить? — женщина резко оборвала свою веселость: — нет, Коля, я сыграю ва-банк.
— Со своим упрямством ты сыграешь в ящик.
* * *
За двадцать минут до начала собрания Михаил вызвал в кабинет руководителя юридического департамента.
— Юлия Владимировна, мне нужен ваш совет… или просто поддержка. Останьтесь на собрание, возможно, вы сможете помочь.
— С чем, Миша? Обрисуйте вкратце, чего вы ожидаете… и опасаетесь.
Михаил глубоко вздохнул и, собравшись, тихо заговорил:
— Вы знаете, мой отец никогда и никому не доверял полностью. Тридцать четыре года назад он создал документ, призванный стать оружием против друзей. Зная подобную тайну, его соратникам не требовалось искать или создавать что-то еще, способное навредить его семье. В этом документе отец расписал мои биопараметры так же, как у нас принято расписывать данные живых проектов. Я родился в Минводах, вы знаете. Практически никто не видел маму беременной, а подшивка живого проекта убедила тех, кто намеренно или случайно получил доступ к ней в том, что я — частный живой проект. На данный момент о существовании и содержании документа знают Крышаев, Высоцкий, Ольга, Станислав Иванов и его кукловоды, а так же, вероятно, Пэттинсон. Хотя в последнем я не уверен. Помните мое задержание?
— Да, Миша.
— В этот день моя мать официально расписалась с Крышаевым. Уже месяц он ее законный муж.
— И они уверены, что после смерти Ларисы Сергеевны Николай сможет оспорить ваше право на имущество… и акции?
— Я не могу за оставшиеся минуты организовать доказательства, что я человек. Я даже подшивки этой в глаза не видел. А через две недели вступит в силу закон о наделении живых проектов человеческими и гражданскими правами. То есть они должны организовать все до этого срока.
Юрист сглотнула и рванулась вперед, но тут же замерла и подняла на шефа полный ужаса взгляд:
— И вы сидите здесь и так спокойно об этом говорите?!
Михаил зажмурился и болезненно прикрыл глаза ладонью.
— Юлия Владимировна, ради бога…
— Они же бандиты! Настоящие бандиты без стыда и совести! Они… вы…
— Я не могу защитить мать против ее воли. Она знает, какая опасность ей угрожает и отказывается как-то обезопасить себя. Между тем, сегодня Иванов начнет голосование за смещение меня с должности генерального директора. Он вполне логично ожидает, что я сам уговорю мать поддержать это решение.
— Взамен на ее жизнь, — поддержала юрист, доставая из кармашка пиджака тонкую сигаретку, — а потом они выжмут все остальное, и вы ничего не сможете сделать.
Михаил поднялся.
— Что ж, Мишенька… вы все равно остаетесь нашим президентом. По крайней мере, пока они не захотят холдинг целиком. Какая разница кто будет значиться Генеральным директором «Живого проекта»? — женщина подняла лицо к живому огоньку в ладонях Михаила.
— Я не сделаю этого, — сказал он твердо.
Их взгляды встретились и юрист поперхнулась:
— Что?!
— Я не отдам им «Живой проект».
— Миша, не сходите с ума! Номинально и фактически вы остаетесь держателем контрольного пакета акций. Никакое стратегическое решение не сможет быть принято без вашего согласия, пока вы президент. Они ничего не смогут изменить в компании без вашего согласия! Соглашайтесь на это и тяните время! Две недели — это слишком мало, чтобы лишить вас большего, чем должность.
— Достаточно, чтобы после моего согласия реализовать уже прозвучавшую угрозу.
Присев на стул рядом с юристом, Михаил постучал пальцами по столешнице. Он пытался подыскать правильные слова и когда на его стук с бюро под пальцы переместились электронные документы, президент с минуту удивленно смотрел на них.
— Не такого рода поддержка мне нужна.
— Если вы собираетесь рискнуть жизнью матери ради директорского кресла, я вам не помощник.
— Юлия Владимировна… ради этого кресла я уже отдал все, чем владел плюс шесть процентов акций из наследуемого пакета.
— Если верить слухам, речь шла о кресле президента LPI. Поэтому не утрируйте, Миша. Возьмите себя в руки. Это просто работа, просто место, просто деньги, просто еще один кусочек власти, которую вы и так не потеряете! Это не стоит жизни Ларисы Сергеевны! И не стоит вашей жизни.
— Нет! Да как же вы не видите?! Это последний шаг назад, дальше — обрыв! Если я сделаю его, то уже никто и никогда не поднимется с колен. Как вы можете ставить на одну ступень жизнь человека и должность! Я не верю, что вам доступен их образ мыслей, что вы вообще допускаете возможность договариваться тогда, когда само предложение не имеет права на существование! Я не верю! Вы?!
