— Против.
Ей не требовалось комментировать свое решение даже для вида или приличия. Никто не посмел возразить. Иванов перевел взгляд на Михаила, и по этому взгляду стало понятно, что он слушает чьи-то инструкции.
Неотвратимо наступил конец рабочего дня и Михаил с удивительным спокойствием и удовлетворением признал, что и этот день он пережил. Что рискованные шаги и безрассудные заявления не только остались безнаказанными, но и возымели действие. Он не только остался главой «Живого проекта», но и успокоился по поводу безопасности матери. Это сражение было выиграно, и маленькая победа придала сил и уверенности.
— До завтра, Михаил Юрьевич! — попрощалась Лена, мелькнув в проеме двери.
— До завтра, Лен!
Михаила не оставляла мысль о неожиданной помощи Высоцкого. В момент ее оказания он вытащил из рукавов все свои козыри и вопрос уже не было столь критичным, как с утра, когда он отчаянно искал и не находил специалиста, готового предоставить свое заключение. Но участие профессора, его неожиданная поддержка оказалась нежданным признанием и подарком, который сложно переоценить. Михаил так и не узнал, кого должен благодарить за провидение, привлекшего ученого. Ему очень не хотелось думать, что это мог оказаться крестный.
Привычно выведя изображения с камер наблюдения на шестнадцатом этаже к себе в иночи, Михаил удивленно вскинул брови. Он не оставлял за собой права видеть Анну лично, но не видеть ее вовсе было невыносимо. Через Семена он «попросил» ее на время подготовки аукциона являться в офис или в особняк не менее раза в неделю. Подключаясь к камерам, Михаил мог увидеть ее сосредоточенное лицо и расслабленную фигуру. Это поддерживало.
Сегодня Анна не просто оказалась на одном из «гостевых» офисных мест, но и до сих пор не собиралась домой (в отличие от Семена в нескольких ячейках слева от нее).
Михаил спустился вниз и встретился в дверях с Семеном. Далеко справа в кабинете с прозрачными стенами поднял взгляд Роб. Больше в огромном помещении коммерческой дирекции никого не было. По обе стороны царила тишина и темнота, лишь полоска света над отделом продаж и в конце крыла у коммерческого директора извещали о том, что этот этаж еще не уснул.
Михаил неторопливо подошел к ячейке Анны и, захватив кресло от соседнего рабочего места, присел рядом. Девушка молча наблюдала за шефом, на хмуром бледном лице угадывались следы недавних слез. Михаил уже собирался задать вопрос, но Анна опередила его вымученным безжизненным голосом, в котором даже упрек был практически неразличим:
— Вы с такой легкостью разрушаете жизни окружающих, что уже даже не интересно какой механизм у вас вместо сердца и души. Мистер Гото в сравнении с вами — невинный ребенок. Он хотя бы не претворяется, что все еще человек.
— В чем я провинился, Ань?
— Зачем вы влезли в нашу жизнь, зачем прикрыли Игоря перед банком?
— Я не…
— Вряд ли теперь что-то сможет отмыть меня перед ним.
— Аня, я не понимаю.
— Он уверен, что я изменила… просто так, за «спасибо», никто бы не сделал того, что провернули вы.
Увидев вновь закипевшие в глазах Анны слезы, Михаил опустил взгляд.
— Ты права. Мне нужно было понять, что тебя держит, и я понял это. Но запросы СБ, их следы было замести значительно сложнее, чем отчистить твоего парня. Да и не хотел я оставлять вас в том болоте… как бы там ни было… — Михаил нахмурился, — если хочешь, я пошлю сотрудника объяснить это ему. Компания не заинтересована ни в потере хороших сейлзов, ни в покрывании финансовых махинаций, в которых замешан твой… сожитель.
Теперь нахмурилась Анна. Подняв свою сумочку, она молча поднялась и пошла к выходу.
— Так мне сделать это? — Михаил тоже поднялся, — Аня?!
— Чтобы вы записали это в один из своих… благотворных проектов? — кинула она через плечо бесцветным голосом.
— Я не занимаюсь благотворительностью, — поморщился Михаил.
— А я и не говорила о благотворительности, — Анна обернулась и кинула взгляд на Роба, маявшегося в своем аквариуме. Он собирался уходить, но не смел помешать явно личному разговору босса.
Михаил удивленно усмехнулся и недоверчиво уточнил:
— Что ты об этом знаешь, Анют?
— Михаил Юрьевич, если бы вы были живым проектом, одним из клонов компании, я бы могла вас простить. Но человек, нормальный человек, обязан давать себе отчет, что творит и понимать, какую боль может причинить окружающим, претворяя свои прихоти. Трудно и гадко иметь дело с человеком, не понимающим слова «нет» и уверенным, что его цели оправдывают любые средства. Я… жалею, что не попала под машину в тот день, когда Семен искал человека для организации вашего аукциона, — девушка отвернулась, но, сделав шаг к двери, снова вернула взгляд к Михаилу, — «Можешь не обращать на меня внимания… сказала гора самолету». Я все же разбилась о вас.
Михаил наблюдал за тонкой фигуркой девушки, выходящей в стеклянные двери и скрывающейся за стеной. Ему было больно, и эта боль отражалась на лице, пока слева не показался приближающийся силуэт коммерческого директора.
— Роб…
— Как собрание? Ты все еще наш Ген. дир.?
— Все еще да.
— Все были уверены, что тебя снимут.
— Кто все?
— Сеть, ближайшие круги.
— Они ошиблись.
— Я должен что-нибудь знать по случаю визита Гото? Что-нибудь подготовить?
— Гото?
— Миш, ты сегодня новости вообще не смотрел?
— Нет.
— Что ж… на днях прилетает Гото и одна из повесток — визит к тебе для обсуждения дальнейшего сотрудничества. Подавляющее большинство уверено, что Гото собирается выкупить «Живой проект» у LPI.
— И что… его секретарь объявила об этом миру, но забыла позвонить мне?
Роб усмехнулся и, пожав плечами, протянул руку:
— До понедельника, Миш.
— Пока.
Роб обернулся еще раз перед стеклянными дверьми и скрылся. Михаил же окинул взглядом ближайшие рабочие места и вернулся к ячейке Анны. Расслабленно откинувшись в ее кресле, он прикрыл глаза.
— Михаил Юрьевич…
Он не заметил, как уснул. В паре метров от ячейки, будто боясь подойти ближе, стоял охранник.
— Я… должен…
— Да, спокойной ночи, — Михаил поспешно поднялся и, дружески хлопнув по плечу сотрудника СБ, направился к выходу.
В здании было пусто и Михаилу казалось, что прислушавшись, он может уловить гудение офисных уборщиков, в это время становящихся полноправными властителями пустующих помещений. Ему не хотелось нарушать эту тишину гудением лифта: Михаил поднялся на двадцать восьмой пешком.
Шел девятый час. Этот день вымотал Михаила, а получасовой сон на седьмом окончательно вывел из строя. Михаил зашел в коморку за кабинетом и с минуту задумчиво стоял над диваном. Иночи в нагрудном кармане подавали перманентный сигнал о вызовах и сообщениях, дублирование информатора на шею он отключил еще месяц назад. Он не хотел никого видеть и ни с кем говорить, но единственному человеку на свете Михаил не мог отказать в безоговорочном праве на свое внимание. Накинув пальто, президент спустился к машинам и уже через двадцать минут въехал в ворота особняка матери.
