— Сынок! — Лариса Сергеевна бросилась к сыну, как только тот вышел из машины и, лишь оказавшись в крепких объятиях, позволила себе пустить слезу.
— Все хорошо, мам. Сегодня… кончилось.
— Я так боялась! Я… не ожидала! Я так рада, что все разрешилось… хотя бы пока.
— Я тоже.
— Ты ужинал?
— Он тут?
Лариса Сергеевна отпустила руки сына и пожала плечами:
— Нет.
— Я не ужинал и ужасно голоден, — улыбнулся Михаил в ответ и, обняв кутающуюся с пушистую белую шаль мать, повел ее в дом.
Часом позднее с помощью иночей Михаил наблюдал за собравшейся у ворот его особняка толпой. Камеры на периметре и новостных стрекозах — геликах, как называли их сами журналисты, передавали во всей полноте происходящее несколькими километрами впереди.
— Останови, — приказал Вася машине.
— Я же сказал, что еду домой в любом случае, — устало возмутился Михаил.
— Я должен дождаться указаний Григория, Михаил Юрьевич. Извините.
— Не торопясь езжай вперед, — приказал Михаил, и машина тихо тронулась.
— Да, — тем временем внимал Вася указаниям шефа службы безопасности, — нет, не уверен.
Михаил поймал озабоченный взгляд телохранителя в зеркале заднего вида.
— Боюсь, да… присылай. Останови, твою мать! — поднял голос Вася, — я же сказал!
— А я сказал ехать домой, — глухо повторил Михаил, снимая иночи и встречаясь взглядом с Васей.
Впереди, колыхаясь и помелькивая разноцветными огнями, виднелась сплошная — от забора до забора — толпа. Над ней розово-сиреневыми голограммами подрагивали и путались лозунги. Заполнившим улицу людям не нужно было оборачиваться в сторону крадущихся к особняку машин. Им не требовалось гадать, кто скрывается в салоне за ярким светом фар. Все до единого смотрели в иночах трансляцию геликов над головами и благодаря всевозможным идентификаторам — от паспортных чипов до маяков в машине — определенно знали, что цель их митинга приближается.
Вася приказал машине съехать на обочину и остановиться.
— Заблокировать двери. Михаил Юрьевич, может все же в офис? Куда!?
Михаил открыл дверь до того, как машина включила блокировку, и неторопливо направился к дому. Вася догнал его через несколько секунд и выставил ладони, остановив попытку схватить шефа за плечо.
— Ради бога, Михаил Юрьевич, что вы творите!?
— Идите к черту, — отмахнулся Михаил и убрал руки в карманы пальто.
От второй машины подбежали клоны и привычно рассредоточились вокруг шефа.
— Они могут быть вооружены, — убеждал Вася.
— Могут.
— Зачем вы это делаете? Зачем?
— Я просто хочу домой, Вася. Пока у меня еще есть дом.
— Но зачем сейчас, когда это так опасно? Что и кому вы пытаетесь доказать?!
— Вась, я не дочка Джоффри. Делай свою работу молча.
Увидев, как Олег спереди, шедший чуть правее, подобрался и ссутулился, Михаил наоборот расправил плечи. Он чувствовал физическую усталость, но адреналин придал сил и уверенности.
Вася надел иночи.
— Ответьте Григорию, пожалуйста.
— Нет.
— Это неразумно! — выдохнул телохранитель беспомощно.
— А меня уже давно не считают разумным.
— Но ведь это не так, это не про вас…
— А этих людей ты считаешь хуже меня? Считаешь, они не имею права высказать свое мнение? Бороться за то, во что верят? Добиваться желаемого любой ценой? Так?
— Я… не…
— Они пришли ко мне домой. Я выслушаю их. Возможно, я окажусь единственным человеком на Земле, кто готов их услышать. Посмотрим, найдут ли они, что сказать.
— Вы не понимаете: они же подогреты, они опасны, они не говорить приехали!
— Сегодня с утра мне пришлось искать доказательства, что я не живой проект, а вечером практически пожалеть об этом. Через две недели в нескольких странах вступит в силу указ о наделении живых проектов статусом людей и граждан, а люди до сих пор не могут уразуметь, что человек — это не статус. Они хотят выказать свое презрение торговцу клонами-рабами, но покорно кидаются на тех, на кого укажет их собственный хозяин. Знаешь, Вась, это даже не смешно: чего мне бояться?
— Их численного превосходства, физической расправы, Михаил Юрьевич.
— Если это метод людей, я не хочу считаться человеком. Если они найдут довод против моего права на жизнь и неприкосновенность, я пойму, что проиграл.
— Да как же вы не понимаете, это не игра!
Михаил засмеялся и не ответил, потому что в десятке метров перед ним в изумленном молчании замерла зажатая с обеих сторон заборами частных участков толпа.
Михаил молча разглядывал подсвеченные голубоватым светом иночей щеки и пытался отыскать в живой стене пред собой хотя бы одну пару глаз. В какой-то момент ему показалось, что люди впереди не понимают, что он стоит прямо перед ними. Когда слева кто-то снял гаджет с лица, Михаил обернулся.
— Юля, — узнал он, и не успевшая погаснуть улыбка вновь обнажила зубы.
Женщина вышла из толпы и, недоверчиво поглядывая на телохранителей, подошла чуть ближе.
— А ты растешь… — усмехнулся Михаил беззлобно. — Зачем вы все здесь?
— Это митинг против узаконенного рабства, — ответила Юля, и Михаил полной грудью вдохнул морозный воздух и с коротким смешком выдохнул облако пара.
— Через две недели вступит в силу закон о наделении живых проектов теми же правами, какими обладаете вы. Так что мой вопрос в силе: зачем вы здесь?
— Да что с ним говорить?! — воскликнул молодой парень, сдергивая с лица иночи и выступая вперед. Через мгновение он уперся грудью в выставленную вперед ладонь Олега. Вероятно, преодоление пути до цели не считалось проявлением агрессии.
— Его охраняют клоны! — заметил кто-то из толпы.
— Хотите, я сам отвечу на свой вопрос? — повысил голос Михаил.
— Валяй, Королев! — тут же согласился мужчина вдалеке.
— Так я и думал… — беззвучно пробормотал глава LPI и вздернул подбородок, чтобы и самые дальние гости имели возможность слышать его. — Здесь собрались два типа людей, два типа граждан, не имеющих возможности пересечься в обычной жизни из-за разницы в социальном положении. И если вы еще в состоянии быть честны сами с собой, вы узнаете себя в моем описании. Я назову вас «левые» и «правые». И когда вы узнаете себя в одной и сторон, займите ее. Посмотрим, кого окажется больше.
— Он заговаривает нам зубы! — догадалась женщина далеко слева.
— Пусть попробует, это даже забавно! — отозвалась девушка по другую сторону дороги.
