— К вопросу о сексизме, — заметил Михаил, уже показавшись у перил наверху.
Анна подняла голову к боссу, разглядывающему ее сверху. Она ожидала недовольства или, наоборот, одобрительной улыбки, но не полное отсутствие реакции. Он просто стоял и смотрел, заставляя ее сначала обхватить себя руками, а затем раскрыться, расправив плечи и подняв подбородок. Это длилось с минуту, может дольше. Прикованная его взглядом, она вновь ощутила утреннее волнение и тот украденный поцелуй, и сонм иных переживаний, физических, интимных и однозначных, перед которыми пасовал разум, оставляя ее наедине с жаждущим и готовым телом.
— Олег, помоги внизу, пожалуйста, — услышала Анна сверху.
Подошедший живой проект помог перенести столик в освещенный шар. Она пришла в себя и раздраженно заметила:
— Стеклянный столик он перенести не может, доходяга.
— Я? — распрямился Гарик.
— Ты!
— Ань, мы начинаем через п-пятнадцать минут. У тебя есть как минимум десять, чтобы п-подняться наверх и закончить то, что вы здесь начали.
Гарик уставился вперед, работая с видимыми лишь ему манипуляторами.
— О чем ты? Что ты делаешь?
— Да вы мне всю электронику п-почти сбили к чертовой матери. Я, конечно, б-благодарен твоему шефу, что ты стала… такой. Но как-то сдерживать себя надо или… реализовать вовремя свои потребности.
— Иди ты знаешь куда?
Анна поспешно вышла из светового шара и направилась на кухню.
— Вика, позови Марию, пожалуйста.
— Да, Аня? — экономка появилась через минуту.
— У вас в доме совсем нет алкоголя?
— Почему же, есть. Вот, — Мария открыла барную створку в кухонном гарнитуре.
— Смешайте мне мартини с соком, пожалуйста, и поставьте где-нибудь рядом, за пределами шара. И графин воды.
— И унитаз! И в-вентилятор, обдувать все, что ты наиспаряешь… — добавил Гарик.
— Нужно было позвать Людмилу. Она всю жизнь под прицелом.
— Поздно. Где твоя п-подружка? Пусть будет рядом.
— Он же тебя раздражает?
— Зато тебя успокаивает.
— Владимир Анатольевич, спуститесь к нам, будьте любезны.
— Будьте л-лапочкой, — пробормотал Гарик, возвращаясь в гостиную, — будьте киской…
Михаил появился еще раз за несколько минут до начала аукциона. Он с тревогой осмотрел пустой шар света, бликующий в нем хрустальный столик Ольги, над поверхностью которого высились две проекции: заполненного виртуального зала, на сцене которого снова бликовал столик с теми же проекциями, и плоское изображение списка лотов, их рейтинга и прочих индикаторов.
— Таблицу от зрителей спрячьте, — порекомендовал Михаил.
— У них не таблица, а следующий лот, — успокоил Гарик.
— Вика, запусти последний альбом «Соldsnap», — попросила Анна.
— Ань, это… не рок-вечеринка! Какой Coldsnap!
Отпив мартини и покивав первым аккордам, Анна улыбнулась и зашла в шар света:
— Ну, поехали?
— Работайте, — махнул рукой Михаил и вернулся в кабинет.
Зритель видел происходящее совершенно иначе, но одно оставалось неизменно: Анна. Однажды доверившись ей, президент так и не успел всерьез пожалеть об этом. Тонкая точеная фигурка, неожиданно раскрывшаяся в откровенном бордовом платье, в проекции казавшемся почти черным, приковывала к себе внимание намертво.
Спрашивая ее два месяца назад о том, кто будет вести аукцион, Михаил не имел ввиду живого человека вообще, а услышав «я» не нашел ничего лучше, как молча согласиться. Женщина, умеющая продавать, умеющая обезоруживать и выглядящая так, как выглядела сегодня Анна, была бесценна для подобного шоу. Он не понимал произошедшей в ней перемены, но доверие и видение, протянувшееся тонкой нитью от того дня и до сего момента, не подвело. Он видел ее именно такой, знал, чувствовал, желал. Для него было бы странным, если бы Анна не перевоплотилась из той, хоть и уверенной, но серой мышки, что впервые зашла в его кабинет, в эту Анну, способную взорвать своей энергетикой и сексуальностью и этот аукцион, и весь мир. А возможно, лишь для него, являясь объектом любви и отчаянного желания, она представала сколь притягательной, столь и недоступной богиней. Михаил не рассчитывал на адекватность своей оценки, но свято верил в Анну. Верил в весь коктейль современных пороков и добродетелей, сконцентрировавшийся в ее способном принять и переварить любой объем информации разуме и натуре подключенки.
Его круг был закрыт для людей, разговаривающих на междометиях и контактирующих друг с другом посредством картинок и роликов. Он давно и жестко обособился от любых связей за пределами сотрудников LPI и партнеров. И ни разу не пожалел о своей изоляции. Сейчас же, манимый пальчиком Анны, он следовал за ее голыми плечами по зеленой территории особняка в Италии, в последний раз стремительно пролетел над поместьем, полюбовался предзакатным морем и залетел в окошко рядом с дверью, где готовая представить холл Анна улыбнулась маняще и сладко. Она одновременно говорила на языках всех социальных групп, отобранных отделом Галины как целевая аудитория. Ее жесты, мимика, тело, голос, слова, даже проскальзывающие мемы отвечали и взывали к каждому зрителю. Анна в секунды стала своей для всех, кто мог ее лицезреть. Она стала проводником и другом, советчиком и лояльным честным партнером.
Сняв иночи, Михаил закурил и поднялся к окну за спиной. Он был доволен списком имен, пожелавших открыто разместиться в виртуальном зале. Понимают ли они, что доведя его до необходимости проводить этот аукцион, теперь сами же спасают его шкуру, принимая в нем участие?
Михаил вывел изображение на внешние проекторы и оказался внутри темного зала, прямо перед Анной. Набрав один из контактов, он обернулся назад.
— Привет, Майкл! — широкая улыбка приклеилась к лицу и одно место в третьем ряду освободилось.
— Мистер Пэттинсон, если вы действительно намерены прикупить недвижимость в Европе, следующий лот подойдет вам больше.
— О, спасибо, Майкл! Не думай, я не для себя. Моя дочь теряет голову, когда в сети появляются скудные новости о твоей персоне. «Этот русский! — говорит она, — будет классно смотреться в нашей гостиной!»
— Она тоже считает, что может купить все на свете?
Американец громко рассмеялся и не ответил.
— Ты позвонил, чтобы поделиться вашими общими с Гото планами?
— Нет, мистер Пэттинсон, — усмехнулся Михаил, — поблагодарить за необходимость незапланированного, но полезного избавления от застарелого хлама. Вы провернули красивую комбинацию.
— Подожди, не отключайся, — перебил Пэтинсон, став серьезным. — Тебе уже все равно, малыш, поделись со стариком, как ты это сделал.
— Что именно, мистер Пэттинсон?
