— М?.. — Михаил задумчиво теребил простыню, вопрос Васи вывел его из размышлений.
— Что это могло бы быть, что нельзя проконтролировать с помощью LSS?
— Вася, есть что-то, из-за чего мама может бояться сюда приехать?
Вася пожал плечами и напомнил:
— Людмила сидит в приемной уже пятый час.
— Ты шутишь! Ну, зови ее, что уж.
Людмила осталась стоять посреди палаты и кинула настойчивый взгляд на Васю, который тут же переадресовал его шефу.
— Оставь нас, пожалуйста, — кивнул Михаил и перевел взгляд на женщину. Когда дверь за телохранителем бесшумно закрылась, в палате с минуту стояла тишина.
На бывшем секретаре идеально сидел деловой костюм, который вряд ли могла позволить себе даже Юлия Владимировна. И не только по причине его цены, но и потому что те дизайнеры и модели, те привилегии и двери, что были открыты прекрасной Людмиле, для многих дам, не смотря на их успехи и доходы, оставались закрыты навсегда. Она была столь же строга и соблазнительна, элегантна и уверенна, неприступна и совершенна, как и во время работы в его компании. И да, именно ее тонкий, освежающий и ненавязчивый аромат он почувствовал первым, когда очнулся обновленным.
— Я начал забывать как ты красива.
Людмила выдохнула улыбку и будто оттаяв, начала неторопливо снимать перчатки.
— Это парадокс, Мишенька. Чем безразличнее женщина, тем с большей готовностью мужчина осыпает ее комплиментами. Тогда как нуждается в них чаще та, что заставляет его сердце…
Она замолчала, смущенно отвернувшись для того, чтобы отложить сумочку и перчатки на подоконник. Подставив руки под клинер
[22], Людмила неторопливо прошла к кушетке и присела на край.
— Мы все так испугались за тебя! — прошептала она.
— Все?
— Все, — женщина обвела взглядом невидимую публику и прикрыла глаза, — ты не представляешь.
— Люда, только при наличии очень плохих новостей эти «все» могли выбрать тебя парламентером. А судя по тому, что со здоровьем у меня все теперь будет в порядке, дело в LPI. Выкладывай.
Женщина поднялась, и Михаил сообразил, что она по-старинке встала навытяжку, чтобы предоставить отчет.
— Люда, не надо так… ты уже не мой секретарь.
— А ты уже не президент LPI.
Михаил сглотнул и попытался подняться, но боль заставила его вскрикнуть и поморщиться.
— Что?!
— Пока ты был на операционном столе, прошло собрание акционеров. Единогласно ты смещен с должности, — продолжала Людмила, точнее ее бездушное изваяние со стеклянными глазами, смотрящими в видимую лишь одной ей даль. Звенящий голос выдавал напряжение и боль, на которую она, по мнению всех знавших ее людей, была в принципе не способна. — Вторым в повестке собрания был вопрос выделения доли «Руси». Они вывели средства из LPI… «Живым проектом» и «Арктикой-1».
Наступила гробовая тишина. Людмила пыталась опустить взгляд на мужчину перед собой, но так и не смогла.
— Я рада, что тебе заменили сердце до этого известия.
* * *
К сожалению, это уже не удивляло: очередной мертвый поселок сгрудившихся пятиэтажек несколькими улочками раскинулся ниже, за изгибом разбитой дороги, еле припорошенной снегом.
Петр вцепился в обледенелые заграждения моста и ждал возвращения стрекоз, уже оттранслировавших визуальное подтверждение абсолютного запустения.
Седьмое декабря — день очередного обслуживания системы нейтрализации последствий его пагубной зависимости — был вчера. Его потрясывало. Нужно было срочно найти дозу и двигать дальше, к Вере… вглубь Казахстана. Без паспортного чипа любые общественные коммуникационные сети, о которых Петр имел представление, оставались недоступны.
Подставив ладонь с тонкой пластинкой — доком для стрекоз, Петр принял крошек-роботов и вернулся к мотоциклу.
— Мей, можешь подключиться хоть к какой-нибудь сети здесь?
— В поселке нет электричества, Петь, вышки вне доступа, — ответил поисковик в ухе, заставив болезненно сомкнуть веки.
Встречая после Волгодонска лишь заброшенные поселки, своими залитыми солнечным светом пятиэтажными руинами похожие на старые фотографии, Петр жалел, что не вернулся к цивилизации хотя бы за едой и дозой на путь до следующей точки остановки. Солнце слепило глаза. Остальное тело практически онемело от холода, голода и усталости. Если погода изменится, поднимется ветер или пойдет снег, ему будет сложно продолжать путь.
— Авторизуй меня хоть как подопытного хомяка, мне нужна сеть!
— Мне нужен любой сигнал от LSS LPI, Петя. Основной модуль авторизует тебя по моим ключам. Тогда я свяжу тебя с кем пожелаешь.
— С утра ты сказала, что здесь может быть выход!
— Мои данные устарели. Месяц назад коммуникации в этом квадрате были возможны. Теперь имеет смысл добраться до зоны покрытия спутников с корпоративными модулями.
— Блин, а чужим спутником ты воспользоваться не можешь?
— С текущими модулями я не смогу тебя авторизовать в чужой сети, Петя, — только LSS LPI позволит это вне зависимости от идентификатора в носимом чипе.
Еду найти оказалось не так сложно. Иногда казалось, что поселки покидали стихийно. Бывало, Мэй предупреждала, что кто-то здесь все еще живет. И тогда Петр разводил костер посреди города, и языки пламени плясали на домах, привлекая диких собак и не менее диких людей. И они еще ни разу не отказали в корке хлеба.
— Ладно, что дальше?
— Рекомендую поискать в вендинговых аппаратах питательные инъекции. На пересечении улиц Ленина и Советской остался автомат, в аптеке на соседней улице так же могло что-то остаться.
— Да с чего бы там что-то осталось?
— Если нет, останется только ехать дальше.
— Веди…
* * *
— Стас, ты должен был предупредить!
Крышаев расхаживал взад-вперед в кабинете профессора Королева. Лариса Сергеевна в несвойственной ей позе привалилась плечом к косяку и наблюдала за супругом с презрительной, высокомерной улыбкой. Веса голоса Николая было недостаточно, чтобы блокировать переворот в корпорации. Ничего не подозревая, дав свое добро на смещение Мишки с должности главы LPI, Крышаев в ужасе выслушал следующий вынесенный на голосование вопрос. Вывод «Живого проекта» из LPI значил, что все, что они провернули с Пэттинсоном, не имело теперь никакого значения.
— Не отъезжай никуда из дома, Коль.
— Что мне теперь делать? Ты не представляешь… что вы наделали… что они со мной сделают!
