За два прошедших месяца сотрудники уже привыкли к присутствию на станции Михаила, которого они воспринимали не иначе как Главу холдинга. Уже никто не вытягивался по струнке при его появлении, не удивлялся приветливой улыбке и постоянным спутникам, особенно младшему технику Пашке, в присутствии которого Михаила вообще нельзя было проассоциировать с нарисованным медиа бесчувственным жестким ханжой. Атмосфера на станциях всегда отличалась от офисной, но даже во времена своей практики Михаил не чувствовал себя здесь своим настолько, насколько действительно стал таковым теперь.
Он зашел перед ужином.
— Знаешь, кто ты теперь? — усмехнулась Ирина, впуская гостя.
— М..?
— Битый пиксель социума, «черный квадрат» сети.
— Красиво, — засмеялся Михаил, — кто придумал?
— Анна.
Ирина и не ожидала другой реакции: улыбка мгновенно сошла с гладких щек, взгляд уперся в никуда. Михаил сунул руки в карманы и подошел к окну.
— И в каком контексте?
— Я уже отправила тебе.
— Не хочу читать.
— А она не писала. Не хочешь послушать ее, посмотреть программу?
— Нет, — голос сорвался, он поперхнулся и кинул смущенный взгляд на коллегу. — Пойдем на ужин.
— А мне кажется, хочешь. Я подожду. Ужин никуда не убежит.
— Пройдет время…
— И ты будешь любить ее по-прежнему; прощать, вылезая из очередного капкана… пока она не убьет тебя.
— Перестань, что ты несешь…
— Знаешь, меня клиентка как-то спросила: «Почему ты видишь только плохое?» Я и сама задумалась: ведь верно. А потом поняла: плохое влияет на жизни значительно сильнее, чем хорошее — это раз. Плохого меньше — это два. Совокупность этих факторов делает плохое в отдельно взятой жизни более весомым. Но вот незадача: наша память, человеческая память устроена помнить хорошее. В итоге я видела столько жизней, столько событий, а вспомнить нечего.
— И что плохое ты увидела сегодня с утра?
— Миш, то, что я вижу, касается только меня.
— До недавнего времени ты этой информацией торговала.
Ирина не ответила. Михаил постоял еще пару секунд, вскинул подбородок и подошел к женщине. Она не понимала, что скрывается за легкой улыбкой на его лице.
— А теперь любая приемлемая для меня цена будет недостаточной за сведения, на которых еще три месяца назад ты могла бы неплохо заработать. Так?
— Да, Миш. Так.
Михаил обнял ладонями лицо женщины и прикоснулся губами к гладкому загорелому лбу:
— Тогда пойдем ужинать.
— Послушай запись.
— Неужели ты не понимаешь, — его дыхание щекотало Ирине лоб, — это ничего не изменит… сейчас.
— Если сейчас ничего не изменит, то «потом» не суждено будет настать.
— Они доберутся до меня?
— Да, — бесшумно выдохнула она, и Михаил сжал хрупкие плечи.
— Через нее?
— Да.
— Когда?
Она молчала.
— Ира, когда?
— Днем… сегодня, завтра… послезавтра…
Михаил обернулся к окну, за которым постепенно темнело.
— Уже не сегодня.
— Ты куда? Миша! — Ирина выскочила в коридор и столкнулась взглядом с Михаилом. Он улыбался, и эта улыбка толкнула ее об дверной косяк. Экстрасенс поняла, что из всего сказанного он вынес лишь одно: завтра или послезавтра Анна будет здесь.
Он не мог спать, не мог есть. Последние месяцы растворились, канули в небытие… перед глазами то и дело сменяли друг друга воспоминания: как он застал ее в своем кресле спящей и не смог ни потревожить, ни уйти. Их первая встреча: «… не беспокойтесь, я все сделаю». И она сделала все, даже больше — продала его дом.
«Я обгораю на солнце…». — он помнил до слова — Вика не единожды прокрутила тот монолог. «За это достаточно заплатили. Вы» — она считала, что за все нужно платить и была готова расплатиться. «Я жалею, что не попала под машину в тот день, когда Семен искал человека для организации вашего аукциона» — потому что он разрушил ее привычную жизнь.
Это было неплохо раскрученное ток-шоу «Пять эпитетов». Михаил смотрел на новую Анну, на ее сводящую с ума улыбку. Она приобрела некоторую известность после того уик-энда. Кинутая в их последнюю встречу фраза о том, что ее круг ушел в глухой DND, потому что Гороян продалась Королеву, была, по меньшей мере, лукавством. Михаил в очередной раз попытался отвлечься от ее губ и плеч и вслушаться в речь.
— Анна, самые употребляемые рядом с именем Михаила Королева эпитеты, это: богатый, влиятельный, сексуальный, жадный, скрытный. Насколько это соответствует истине?
Анна рассмеялась и улыбка осталась на ее лице, когда она заговорила:
— Он наследник крупного состояния, по крайней мере, пока. Влиятельный — не знаю. Я не вхожу в его круг, но когда мы приехали в бар «На холме», а у меня не оказалось пропуска, его влияния хватило.
— Вы прошли «на холм»? Без пропуска?
— Да.
— О… это действительно круто, — пробормотал ведущий шоу. — А дальше?
— А что там дальше?
Ее память… Михаил поморщился и отвернулся, прикрывая глаза ладонью. Он чувствовал себя виноватым из-за того, что у подключенцев была тотальная проблема с памятью. В сети она не нужна: вся информация доступна двадцать четыре часа в сутки триста шестьдесят пять дней в году. Обо всех событиях и пометках «на память» сообщает поисковик. Но вот так — в разговоре это вылезало наружу, и иногда казалось, что собеседник издевается над тобой.
— Сексуальность.
— Это субъективное мнение, — снова засмеялась девушка.
— А вы как считаете?
Анна покраснела, и обработчики видео намеренно не стали это компенсировать. Михаил сидел на кровати, упираясь локтями в колени, и исподлобья наблюдая за тем, как в двух метрах от него в каком-то глупом ток-шоу краснеет его любимая женщина. Что вообще заставило ее участвовать в этом фарсе? Неужели снова деньги?
— Бесспорно, — ее голос стал еле слышен.
— Жадный?
— Не знаю.
Анна заметно погрустнела. И за эти резкие смены настроения он тоже ее любил.
— Скажи что я жадный, — прошептал он записанной проекции. — Скажи это.
— У господина Королева не выдалось случая проявить щедрость? Он же ухаживал за вами, не имеет смысла отрицать это!
Возможно, на шоу кто-то сидел на его месте, а может он сам так неудачно выбрал. Стоило пересесть на другой угол кровати или отойти за ведущего ток-шоу, и они бы никогда не встретились взглядом. Но в этот момент Анна посмотрела ему в глаза, и в них кричало воспоминание о выкупленном бюро, чертов самолет, его обещание сделать все, чего бы она ни попросила.
