— Ты ничего не чувствуешь, как и он, — обвинила она инструктора. — Тебе безразлично, что происходит, что ты делаешь, чему учишь его, к чему все это приведет. Ты просто выполняешь приказ!
— Нет, — очень просто, с неожиданной искренностью, ответил инструктор. — Я жду приказа.
Ольга не поняла и нахмурилась. Этот ответ вытащил ее из стремительно засасывающего водоворота, и она увидела перед собой инструктора по стрельбе. Женщина дернула головой и в этот момент он улыбнулся.
— Слава…
Она испугалась. Она и раньше неосознанно боялась его, а теперь ощутила ужас перед его спокойствием и улыбкой — совершенно не свойственной нормальным людям реакцией на все то, что она сказала; реакцией на ее истерику… отсутствием реакции?
— Не подходи…
— Я стою на месте, Ольга Петровна, — успокоил инструктор. — Видишь, я даже за Валетом не слежу. Я весь — внимание.
— Не надо, пожалуйста!
— Ты же этого хотела? — предположил инструктор. — Теперь я тебя слушаю.
— Не надо, — прошептала она, — я… я прошу прощения, я не хотела…
— Чего и когда ты не хотела, Ольга Петровна?
Ольга сглотнула, отступая еще на шаг.
— Я не хотела оскорбить тебя, прости меня.
— Когда именно? — сощурился инструктор. — Когда я пытался работать, а ты пыталась доказать, что должна значить больше, чем ты есть?
Ольга опустила голову, взглянула исподлобья.
— Что ж, сегодня ты мою работу похерила, так что смогла доказать, что ты больше, чем я думал. Когда еще?
— Слава, перестань, я попросила прощения. Можно я уйду?
Он засмеялся.
— Я не держу тебя, вот дверь! — сказал он бодро и беззлобно, но Ольга не решилась сделать и шага. — Ты либо действительно поняла, что сказала, либо окончательно отключила мозги.
Они молчали, не сводя друг с друга взгляда. На панели управления пиликнул таймер, заставив Ольгу вздрогнуть. Слава не шелохнулся.
— Ты хотела этого… — проговорил Слава, и в голосе появилось глухое напряжение. — Раздавить себя с моей помощью. Именно за этим ты и пришла той ночью.
Ольга закрыла глаза, окончательно приходя в себя. Следов истерики не осталось. Безотчетного страха тоже. Но теперь она уже совершенно ясно, не инстинктами, а головой понимала, что человек перед ней — опасен. Она глубоко вздохнула.
— Ты давил меня с нашей первой встречи, — обвинила она, — Да, тогда я хотела этого.
— Ты этого хотела и ты это получишь, — пообещал он и, ясно увидев новую волну страха в ее глазах, продолжил. — Ты ведь всегда получала все, что хотела.
Ольга сглотнула.
— Слава, ты не представляешь себе, с кем говоришь, — попробовала она пригрозить.
— Ольга Петровна, неужели ты действительно так думаешь после того, что я сказал? — он тихо и кратко засмеялся. — Ты хочешь иметь те же привилегии, ту же власть, то же величие, но без источника, порождающих их. Ты хочешь, чтобы к тебе относились как к персоне, быть которой ты не хочешь. Ты вообще не хочешь быть, только снимать сливки! Не хочешь думать, только делать выводы. Не хочешь…
Ольга стремительным шагом шла к выходу, огибая инструктора по дуге. Он стоял в метре от двери. Для того чтобы схватить Ольгу за плечо и прижать к столу, ему потребовалось лишь выбросить вперед руку. Она не вскрикнула. Это не стало для нее неожиданностью. Не вымолвив ни звука, она уперлась взглядом в глаза инструктора.
— От тебя так мало осталось, Ольга Петровна…
— Что?
— Твой инстинкт самосохранения дышит на ладан. Даже страх накатывает на тебя как воспоминания из прошлого. Ты уже не жива, но сдохнуть не можешь из-за последнего, что в тебе осталось: неверия в справедливость того, что с тобой происходит. Ты пытаешься компенсировать отсутствие самоуважения требованием у окружающих уважать тебя. Ты подсознательно выбрала самого опасного человека на этой станции, чтобы помочь уничтожить себя. Ты все еще жива физически только потому, что он не отпускает тебя. И ты не будешь без него жить, потому что вся ценность твоей жизни…
Ольга не могла позволить ему договорить. В таком положении она не успела бы, даже если бы он позволил ей поднять руку, закрыть ему рот. Он не внял бы ее просьбе замолчать, не выполнил бы приказ заткнуться. Встав на цыпочки, Ольга впилась в его губы. В тот момент, лишь бы не слышать того, что он говорит, этот поступок показался ей самым верным.
То, что она не сможет его остановить, показалось ей чем-то слишком хорошо знакомым и закономерным, почти привычным. Лишь за то, что он больше не произнес ни слова, за те несколько минут тишины и забытья, почти комы, она была готова заплатить чем угодно.
Она не вспомнила бы эти минуты даже под гипнозом. Ее уже не было. Не было в операторской, в теле, в сознании. Ольга не поверила бы, скажи ей кто-то позже, за территорией полигона, станции, Арктики, что произошедшее в следующие минуты — действительно было. Но придя в себя и почувствовав голыми бедрами холодную гладь стола, Ольга тихо застонала.
Слава смотрел в окно. Женщина поняла, что какое-то время просидела так молча, уставившись в стул напротив.
— Хорошо, — сказал Слава, — возвращайся к вертолету, сейчас подойдем. Ольга Петровна, ты готова? — обратился инструктор уже к ней.
Сползя со стола, женщина повалилась на пол: ноги не удержали. Слава не шевельнулся, наблюдая. Ольга подняла взгляд, не ища поддержки, а просто потому, что в комнате был кто-то живой. Инструктор смотрел на нее с еле различимой улыбкой, не выказывая намерения помочь подняться. Ему не доставляло удовольствия это зрелище, она не видела в его лице никаких эмоций, кроме новой, невиданной до этого удовлетворенности. Она не подумала, что могла быть первой женщиной у него, хотя эта мысль была способна уберечь от вопроса, прозвучавшего помимо ее воли:
— Как ты можешь все это знать?
— Психологическая подготовка и настройка. Когда я вижу человека, я понимаю его, — просто ответил Слава, — ты же читала изначальный план подготовки Валета, должна знать. Вставай, вертолет ждет.
— Психологическая подготовка Валета? — не поняла Ольга.
— Курс «срез личности», психическое разложение противника. Подготовка для спецопераций живого проекта: солдат. Валету ее урезали, но ты же читала…
— Нет, я… — Ольга тряхнула головой, намереваясь пояснить вопрос, и в этот момент понимание нахлынуло на нее новой удушающей волной. Она вернула к инструктору взгляд полный ужаса.
— Нет!
На его губах расплылась знакомая белозубая улыбка, он засмеялся.
— Нет!
Потом как-то по-мальчишески собрал ладонь в пистолет, направил на нее и выстрелил:
— Убита…
— Нет!
