— У меня не хватит денег дать на лапу всем, Саша.
— Вы не поняли, Федор Иванович. Мы спонсируем туры и разработку игр и сервисов, но после запуска они окупятся. Более того, я собираюсь на этом заработать.
— А если не получится?
— У контор, десятилетие за десятилетием выпускающих успешные проекты? — засмеялся Саша, — Федор Иванович, у нас получится.
— Ладно… — сдался ученый.
— Это еще не все. Федор Иванович, что вы знаете о дублерах?
— Дублерах?
Возникла пауза.
— Дублерах мастер-образов живых проектов. Вы знаете, что я не уникален?
Федор Иванович резко отклонился, глядя на собеседника практически обвиняюще.
— Значит, вы были не в курсе, — понял Александр. — Что ж… у меня есть двойник. Его зовут Дэнис, он появился на Океане-3, после подготовки прошел обучение в колледже в Австралии и… он свободен.
Федор Иванович дернул подбородком: продолжай.
— На данный момент у него двойное гражданство: Австралии и Новой Америки. Он живет с женщиной, у них есть ребенок, — Саша помолчал. — Все дублеры… свободны.
— Сколько их?
— Пятеро. Они все работают в одной компании, фактически руководит которой Дэнис, а владельцем является мастер-образ самого первого проводника.
— Первый проводник списан.
— Да, Федор Иванович, — понимающе согласился Александр, — компании всегда было важнее, чтобы дебет с кредитом сошелся, а не розыск одного из сотен сбежавших живых проектов.
— Саша, ты заблуждаешься. Первый проводник был создан и списан восемь лет назад!
— Его зовут Уно, Федор Иванович. И он очень богатый человек. Его компания спонсирует нашу деятельность.
— Это невероятно. Я должен был знать это… — старый ученый отказывался верить. — Откуда?! Этого не может быть…
— Нам нужно работать, Федор Иванович, — закруглил разговор Александр. — Пожалуйста, берегите себя. И не нужно переживать по пустякам. Считайте, что вы ассенизатор и рыться в экскрементах — ваша повседневная работа. Купите их всех!
— Хорошо, Саша, — грустно засмеялся Высоцкий, — я приеду на неделе за покупками… и заеду к тебе.
13
Лариса Сергеевна сажала гиацинты, когда Катенька позвала с крыльца:
— Лариса Сергеевна, Николай Крышаев на связи!
Женщина поднялась с табуреточки и, снимая на ходу перчатки, направилась в дом. На улице было пасмурно и тихо. Тяжелые неподвижные тучи обещали пролиться дождем, а пока можно было насладиться тихим и теплым сентябрьским утром.
— Здравствуй, Ларочка, — ласково поприветствовал Крышаев и Лариса Сергеевна недоверчиво сощурилась.
— Добрый день, Коля.
Они не разговаривали пару недель, с того «сердечного приступа». Удостоверившись днем позже, что жизнь вдовы профессора Королева в надежных руках медиков, Крышаев не беспокоил ее.
— Должно быть, нужны очень веские причины для того, чтобы разорить собственного сына, — сказал Николай тихо, с чувством большим, чем то, на которое он был способен в принципе, по мнению Ларисы Сергеевны.
— Не стоит благодарности, Николай. Мир не крутится вокруг тебя, но и ты заслуживаешь справедливости.
— Я не ожидал этого. Не смел и надеяться на подобное участие.
— Вряд ли ты ждал эти дни, чтобы позвонить с благодарностью. Зачем ты звонишь?
— Ты знаешь, что твой сын не настолько богат, чтобы обеспечить шесть процентов… — он скривил губы, — четыре с половиной процента, конечно же. Он наскреб полтора процента. Ты не интересовалась, у кого он занял остальное?
— Должно быть, ты знаешь, Коля, — Лариса Сергеевна не переносила его позерство, как и позерство сына, впрочем. Она привыкла к тому, что Крышаев всегда все знает… даже то, что ему знать не положено. Но приятие этого факта никак не влияло на ее неприязнь к его методам.
— Я не знаю кто они, Лара, лишь имена. Но я знаю, под залог чего он получил обеспечение.
— Говори.
— Акции LPI, когда они перейдут к нему, — проговорил Крышаев медленно, и добавил тоном, исключающим недопонимание, — один к двум.
Лариса Сергеевна сидела молча с минуту. Потом потянулась дрожащей рукой к виску.
— Ты уверен? — ее голос ослаб.
— Конечно, Лара, — печально подтвердил он, — я мог лишь надеяться, что ты не пойдешь на поводу, когда он предложил свои махинации для удаления меня из акционеров, но я и представить не мог, что ты не отстегнешь ему пару процентов акций из своего пакета или пару миллиардов ради того, чтобы он не сел в лужу. Это слишком неожиданно, хоть и вполне похоже на тебя, Лара. Чем ты руководствовалась? Стремлением сохранить контрольный пакет акций для его детей, ведь так? Но как только тебя не станет, он отдаст шесть процентов людям, сохранившим для него президентское кресло.
— Это невозможно… он не мог на это пойти… даже ради места. Это же огромные деньги, кто мог одолжить ему их?
Крышаев невесело засмеялся, качая головой.
— Я не знаю, Лара. Я на самом деле не знаю.
Воцарилось молчание. Женщина забыла о незримом присутствии Крышаева, он же наблюдал за ней.
— Я знаю, как это важно для тебя, — сказал Николай через какое-то время и поправился: — Ты показала, насколько это важно. Я могу помочь.
Лариса Сергеевна подняла взгляд и горько рассмеялась:
— Ты отдашь мне свои шесть процентов?
— Нет, Лара. Я никому и никогда не отдам свои деньги и свой голос, — улыбнулся Крышаев, — даже тебе. Но ты прекрасно знаешь, что у меня нет наследников. По крайне мере таких, каким я хотел бы что-то оставить. Мы… мы могли бы расписаться.
— Не поняла.
— Я делаю тебе предложение, Ларочка, — объяснил Крышаев и Лариса Сергеевна нахмурилась с еще большим непониманием, — мы можем составить брачный договор, посредством которого избавим друг друга от претензий на имущество, но наследницей моего куска LPI будешь ты.
Женщина подалась вперед, и если бы перед ней оказалась не проекция, а живое лицо, Крышаев получил бы пощечину.
— Не торопись с ответом, дорогая, — усмехнулся Крышаев. — Я пока не на смертном одре… и, кстати, благодаря твоему решению, мы с твоим сыном еще не скоро начнем палить друг в друга.
Лариса Сергеевна была сама не своя весь день, и это ужасно вымотало ее. Около пяти она набрала сына.
— Как ты посмел?! — обрушилась она на него, а потом отклонилась в кресле. Михаил был вымотан как никогда, и ничто уже не могло скрыть это, как и тронуть его за живое.
— Конкретнее мама, у меня мало времени… — устало сказал он.
