– Ты навредишь себе. Стой спокойно.
Брет его не слушал. Мужчины в белом посадили мать в машину, и Брет кричал и царапался точно так же, как и она. И ему, как и ей, не удалось вырваться из держащих его рук, и в конце концов он выбился из сил, и его злобные вопли сменились рыданиями.
Отец отнес его в дом.
Всю ночь он прислушивался, не раздастся ли щелчок открывающейся входной двери и звук голоса матери. Нежные руки и блестящие глаза. Но она не вернулась к нему. Вместо нее в его спальню с первыми лучами рассвета ворвался отец и опустился на колени у кровати сына.
– Твоя мать больна.
– Нет, она не больна.
Мистер Кармайкл потер глаза.
– Ты, наверное, замечал признаки болезни. Эта женщина твердо решила уничтожить себя, и алкоголь только ухудшал положение. Если бы я не установил камеры наблюдения на балконе, я бы никогда не смог доказать…
– Камеры? – Щеки Брета вспыхнули от жаркой ярости. – Ты за нами следил?
– Мне нужно было доказать, что она очень опасна, – мягко ответил отец. – Для себя. Для тебя. Теперь она сможет получить ту помощь, которая ей необходима.
– Помощь? – прошептал Брет, пытаясь понять смысл слов отца. Да, его мать постоянно ограничивала себя в еде, и да, она много пила на вечеринках, но Брет делал бы то же самое, если бы был взрослым. Эти вечеринки были ужасными. И миссис Кармайкл скучала. Чувствовала себя неудовлетворенной. Балериной, заключенной в стеклянный шарик со снежной метелью внутри, которая пытается извлечь максимальное удовольствие от происходящего.
Он открыл рот, хотел сказать что-нибудь в ее защиту, но отец перебил его, обняв рукой за плечи. Брет не помнил, когда они в последний раз прикасались друг к другу не на публике.
– Пока твоя мать набирается сил, тебе тоже надо стать сильнее. Все эти хихиканья и танцы вдвоем… это было мило, когда ты был маленьким ребенком. Но для мальчика твоего возраста это нездорово.
Брет прищурился. Никогда прежде он не подозревал, что наносит себе вред, танцуя с мамой. Время, которое они проводили вместе, было единственным, что позволяло ему терпеть такую жизнь. Но теперь, под взглядом отца, у него все сжалось в груди, и возник спазм в желудке.
– Я смогу стать сильнее, – пообещал он. – Я стану самым сильным, и тогда она вернется.
– Ты можешь постараться, – сказал отец, отводя с его лба кудри. – Может быть, мы сможем тренироваться вместе. Я научу тебя драться, а когда она увидит, как ты стараешься, ей тоже захочется постараться.
– И тогда она вернется домой, – заключил Брет, он уже планировал, как станет большим и сильным, таким, как хочет отец. Как это необходимо матери. Его никто не сможет остановить, и мать вернется.
Теперь, сидя на кровати в особняке на Черри-стрит, он вспоминал все те жертвы, которые принес, чтобы вернуть мать домой. Он отказался от танцев. Отказался от веселья. Он искоренил в себе все приятные, элегантные черты, но она все равно не вернулась домой.
Даже после того, как ей стало лучше. Даже после того, как она ушла из того заведения. Вместо этого она встретила другого мужчину и завела другую семью. Она пошла дальше.
А теперь, похоже, Паркер тоже пошел дальше. Брет слышал его голос за стенкой, он что-то тихо говорил единственному человеку, который был ему небезразличен. Руби Валентайн. С минуту Брет просто сидел и слушал их голоса. Когда воцарилось молчание, Брету не пришлось напрягать воображение, чтобы понять, что происходит. Может, они сорвали друг с друга одежду прямо там и жадно набросились друг на друга на кровати Паркера? Неужели Брет должен это слушать?
Его живот пронзила боль, и он поднял с пола коробку. Внутри лежал один-единственный листок бумаги, он достал его и покорно прочел:
«Это будет быстро. Безболезненно. Именно так, как ты хочешь».
Брет достал из кармана кастет, переложил из одной руки в другую. Из левой в правую. Потом из правой в левую. Готов ли он это сделать? Он слышал, как Паркер опять что-то говорит, слышал смягчившийся голос Руби, и принял решение.
Кастет выскользнул из рук, сердцебиение утихло. Он снова накрыл крышкой коробку. Листок бумаги лежал на кровати, и он оставил его там, а коробку затолкал под матрас, туда, где одноклассники ее не найдут.
Потом принялся уничтожать улики.
11
Совершенство картины
У Джунипер было два выхода. Она может колотить в дверь Паркера до тех пор, пока у нее не отнимутся руки, или может позвать кого-нибудь на помощь. Единственным человеком на свете, понимающим, каким опасным может быть партнерство Руби и Паркера, был Брет Кармайкл. Эти двое или повсюду были вместе, восторгались друг другом и тискали друг друга, пустив под откос все остальное в своей жизни, или Паркер преследовал Руби, следил за ней повсюду.
В самом деле. Много раз Джунипер видела его на посту возле машины Руби, он хотел убедиться, что она после школы отправится прямо домой. Однажды пробрался в аудиторию во время урока по актерскому искусству и затеял драку, когда партнер Руби по сцене слишком «распустил руки», по его мнению.
Этот болван не умел владеть собой.
Джунипер колотила ногой в его дверь. Но она не привыкла носить высокие каблуки, и в результате совершила прыжок назад на одной ноге и врезалась в портрет на противоположной стене. Забавно, она раньше его не разглядела как следует.
Но теперь разглядела.
На нем была изображена семья из четырех человек, у всех были черные волосы и синие глаза. Поразительно синие глаза, из тех, которые называют «магическими», если вы нравитесь их обладателю, или «пугающими», если он видит в вас угрозу. Год назад мальчик с такими глазами ходил по коридорам школы Фоллен Оукс, и Паркер Эддисон считал его угрозой.
Через три недели этот мальчик погиб. Джунипер отвернулась от картины, говоря себе, что ее сравнение несправедливо. Во множестве семей есть маленький мальчик и маленькая девочка с пронзительно синими глазами. С черными, растрепанными волосами. Возможно, в этом особняке происходит нечто странное, но она еще не готова идти туда.
Ей хотелось бы выйти через главную дверь. Но она не могла уйти без Руби, поэтому заставила себя шагнуть в сторону комнаты Брета. Не успели костяшки ее пальцев стукнуть по дереву, как дверь распахнулась и Брет выскочил, протиснувшись мимо нее. Мысли Джунипер в тот момент выбрали самое плохое из возможных объяснений: на Брета напали.
Их всех схватят, поиграют с ними и убьют их.
Глянув в комнату Брета, она поняла, что ошиблась. В комнате никого не было. Там была только кровать со смятыми серыми простынями и пол, усыпанный – буквально усыпанный – чем-то вроде конфетти.
– Ты в порядке? – спросила Джунипер, вглядываясь в лицо Брета. Его щеки были такими красными, будто он только что израсходовал все свои силы и сейчас готов лишиться чувств. Это было необычно для такого физически сильного человека, как Брет.
