Было трудно смотреть на это.
Потом мать Брета уехала, и смешливый кудрявый мальчишка изменился. Он стал мрачным. Он стал агрессивным. Гэвин не знал, как ему помочь, а Паркер знал. Он вмешался, предложил Брету дать то, что тот потерял. Роскошную спальню, которая стала его собственной. Обеды с любящей, заботливой семьей. Родители Паркера преисполнились восхищения его поступком, но у них больше не могло быть детей после него, и он знал, что это разбило им сердце. Они хотели иметь большую семью. И вот он привел в их дом еще одного мальчика, чтобы они его любили.
Все были счастливы.
Кроме Гэвина. Ему не нравилось то, как меняется Брет, и ко второму классу старшей школы он уже писал статьи об «опасностях увлечения боксом». О риске для здоровья. Об эмоциональных потерях. Паркер этого не понимал. Брет был талантливым бойцом, и, сделав карьеру в боксе, он бы смог жить такой обеспеченной жизнью, какой ему не могли дать родители. Он бы поступил в колледж. Построил для себя жизнь, а если это задевает чувства Гэвина, ну…
Паркер хотел вывести его из этого уравнения.
Поэтому, да, он напечатал статью о семье Брета и подписал ее именем Гэвина. Пробрался в комнату редакции после того, как все ушли. Провернул маленький подлог. Статья была не такой уж унизительной. Большую часть того, что он написал, все уже знали. Но Брета потрясло то, что он увидел тайны своей семьи, выложенные на первой странице, и он так и не смог пережить это предательство.
Ни тогда, ни сейчас.
– Послушай меня, – умолял Гэвин, заглядывая в глаза Брета. – Я не писал ту статью. Я весь первый год провел, делая снимки для газеты, только для того, чтобы мистер Келлер рассмотрел мою кандидатуру в качестве журналиста.
– И что? Ты любишь делать снимки, – произнес Паркер, махнув рукой.
– Нет. Не люблю. Просто люди думают, что я это люблю. Представить себе не могу почему.
– О, не смей. – Паркер фыркнул, вращая глазами. – Не смей выдумывать…
– Зачем мне было это делать? Чтобы ты мог назвать меня расистом и я буквально упал замертво от иронии? Нет, спасибо. Я лучше рискну с Брианной. – Гэвин покачал головой и опять повернулся к Брету. – Меня чуть не вышибли из газеты из-за этой статьи. Но знаешь что? Это пустяки по сравнению с тем, что ты со мной сделал.
Брет упорно смотрел на свои туфли. Его щеки горели, а голос был мягким как пух, когда он ответил.
– Ты – единственный, кто мог ее написать. Никто больше не знал, куда увезли мою мать…
– Кто-то знал, – возразил Гэвин, обводя взглядом комнату. – Тот же человек, который заманил тебя в этот дом, чтобы получить Руби…
Услышав имя Руби, Джунипер ахнула. Честно говоря, Паркеру начала надоедать эта театральная постановка. Но когда он вслед за ней посмотрел на развлекательный центр, то понял, что иногда театральные приемы уместны. Изображение на экране изменилось. Или, вернее, комната изменилась. И теперь он смотрел на темное помещение, где стоял единственный стул. Зрачки Паркера расширились, он уставился на девочку, сидящую на стуле. На любовь всей его жизни. На девочку, с которой он потерял девственность.
На Руби Валентайн, связанную веревками.
В тот момент, когда его пальцы прикоснулись к экрану, белое расплывчатое пятно возникло перед Руби, заслонив ее. Белые волосы, белое платье. Белое лицо в той расколотой маске, которая оставляла открытым ее рот. Брианна Феррик усмехнулась, приближаясь, пока ее улыбка не заняла весь экран.
– Привет, дорогуши. Мы готовы сознаться?
Минута ушла на то, чтобы понять, что она ждет от них ответа. Но если они могут ее видеть, то и она, наверное, их видит. Паркер знал, что она расставила камеры в основных комнатах дома – он сам дал ей деньги на это. Он заплатил за обстановку и за решетки на окнах. Для этого он запустил руку в свой трастовый фонд! Сейчас, глядя на экран, он нехотя кивнул. Гэвин и Джунипер тоже кивнули. Брет только сглотнул, глядя не на экран, а на Паркера.
Губы Брианны изогнулись в улыбке.
– Трое из четырех – это неплохо. Но не волнуйся, мой маленький Железный живот, потом я приду за тобой.
– Оставь его в покое, – резко бросил Паркер, ему не понравилось, как она разговаривает с его другом. Может быть, он все еще чувствовал потребность защищать его, хотя они и отдалились друг от друга. Или, может быть, он понимал, что если Брианна готова мучить Брета, то она готова мучить и Руби тоже.
Руби трогать не полагалось.
– Я тебе расскажу то, что ты хочешь знать, – сказал Паркер. Теперь он увидел маленький красный огонек, мигающий над телевизором, и говорил прямо в камеру. – Я был там в течение всей вечеринки.
– О, я бы очень хотела выслушать твой вариант событий, – ответила Брианна, опускаясь на колени рядом с Руби, – но, к сожалению, эта история начинается не с тебя.
– Я пришел на вечеринку рано! Я даже вложил маркер в руку Гэвина. Я полностью отвечаю за это. – Паркер поднял вверх руки ладонями вперед, сдаваясь, и почувствовал, как изменилась атмосфера в комнате. Взгляд Гэвина переместился на него. Взгляд Джунипер тоже. Они оба думали, что он падает грудью на меч, чтобы их защитить. Но история Дамокла давно была знакома Паркеру, и в тот момент он точно знал, где висит меч.
Он не позволит ему упасть.
– Я приехал на вечеринку около девяти часов. Я был один, и я хотел поговорить с Гэвином до того…
– Она начинается не с тебя, – произнес голос, и у Паркера быстрее забилось сердце. Этот голос был мелодичный, приятный. Знакомый. Руби смотрела прямо в камеру, ее идеальные губки бантиком дрожали. – Она начинается в предыдущую ночь, в моей спальне. Ты это знаешь. Она начинается с Шейна, веревки и…
– …с видео, которое он снял, – закончил Паркер, его щеки покраснели. – То видео, которое он показал всей школе. Я хотел его остановить!
– Знаю, что ты хотел. Ты, Джунипер, Гэвин и Брет. Вы вчетвером хотели спасти положение, спасти меня. Или, точнее сказать, навредить мне.
– Это несправедливо, – возразил Паркер. Джунипер казалась обиженной. Брет и Гэвин молчали, смотрели, слушали.
– Я просто говорю правду. Если бы Шейн не влез ко мне в окно ночью накануне вечеринки, никто из вас не сделал бы того, что вы сделали, правда? Вам хотелось отомстить за меня. Это все начинается с меня.
В комнате воцарилось молчание. Как Паркеру ни хотелось пропустить эту часть, полностью забыть ее, он понимал, что им это не удастся. Руби права. Все, что случилось на той вечеринке, произошло из-за нее. Ну, все произошло из-за Шейна, из-за того, что он сделал с Руби в ту ночь, в четверг. Двадцатого декабря.
Руби с дрожью вдохнула воздух, глядя на Брианну.
– Ночью накануне рождественской вечеринки у Далии Кейн твой брат залез ко мне в окно. У него была с собой веревка.
21
Потерявшие дар речи
«Ты мне нужен». Руби дрожащими руками сунула записку в шкафчик Шейна. Он был ей крайне необходим. Они провели вместе двенадцать замечательных ночей до того, как мать заметила ее отсутствие и вызвала копов.
