Брета охватило чувство облегчения. Он открыл дверь патио. В гостиной ярко горел камин, и он ощутил его тепло, когда шагнул в дом. Только когда он прошел по коридору и заперся в ванной комнате, он догадался выглянуть в окно. Он даже еще не вымыл руки. Вода текла, медленно превращаясь из холодной в теплую, когда он бросил взгляд в окно.
И увидел золотистый отблеск.
Брет сразу же понял, кто это. Этот человек двигался плавно и уверенно, его волосы освещала луна. Паркер шагал обратно к своей машине. Он потянулся к дверце со стороны водителя, будто хотел ее открыть, но она не шевельнулась. Она была заперта. Но Паркер все дергал за ручку, стараясь сорвать дверь с петель, и Брет заметил внутри машины движение.
Шейн Феррик очнулся. И он не собирается открывать эту дверь.
Паркер повернул в темноте обратно и пошел во двор. Брет подумал, что он сдается. Он сказал себе, что Паркеру, в конце концов, это надоело, но он ошибался. Паркер искал камень. Он быстро нашел его, большой, неровный булыжник, и снова направился с ним назад, к машине.
В какую игру он играет?
О, вот в какую. В игру, в которой Шейн Феррик, избитый, и окровавленный, и пьяный до безумия, даст по газам просто для того, чтобы удрать от него. Шейн рывком дал задний ход, помчался по подъездной аллее и выехал на дорогу. Только что был здесь, и вот уже исчез. Брет никак не успел бы его остановить.
Паркер тоже никак не мог бы его остановить, но он и не пытался. В ту минуту, когда Шейн пропал из виду, камень выпал из руки Паркера, и он улыбнулся. Он открыто улыбнулся, так широко и злобно, что Брет увидел эту улыбку издалека. Увидел ее в темноте. Эта улыбка сверкала. И только тогда Паркер вытащил из кармана телефон и набрал сообщение.
Брет забыл о кране. Он забыл о разбитых костяшках пальцев, о холоде снаружи, обо всем. Он даже забыл самое главное правило их мальчишечьей дружбы: никогда не бросать вызов Паркеру. Никогда не вызывать его на разговор и никогда не называть его виноватым, потому что Паркер Эддисон – хороший парень. Он был большим, светловолосым, красивым и уверенным, иногда нарывающимся на неприятности, но он не был злым.
Он бы никогда никого не убил.
Он бы этого не сделал, снова и снова говорил себе Брет, пока бежал по дому и выбегал на патио. Он добежал только до кустов. Именно там он буквально налетел на Паркера, трах, бах, грохот, и они вдвоем рухнули на землю. Они едва соприкоснулись головами, но удар прозвучал так, будто завизжали шины, и разбилось стекло, и…
Брет сел, во рту у него было сухо, а руки тряслись. Он не мог сглотнуть.
– Что ты сделал?
– Я… – Глаза Паркера в темноте казались скорее черными, чем зелеными. – Я не…
– Паркер, что ты сделал, черт возьми?
– Я просто валял дурака! Я думал, он наделает в штаны или еще что-нибудь. Я и не думал…
– Я тебя видел, Парк. После того, как он уехал. Я тебя видел. – Брет уронил голову на руки. Он понимал, что должен встать на ноги. Пойти к дороге, вдруг Шейну нужна помощь. Возможно, там была другая машина. Но он не мог заставить себя двигаться, не мог заставить себя сделать хоть что-нибудь, он только качался взад и вперед, будто сам был жертвой.
Забавно, принимая во внимание то, что пострадал не он.
И все же он говорил себе, что с Шейном, наверное, все в порядке. Возможно, он налетел на почтовый ящик. Или проехал по улице до дуба, который разросся до самого края тротуара, и врезался в него. Но машина у Паркера прочная, а копы уже едут. Брет слышал вой сирен. Да, подумал он, поднимая голову, полицейские приедут за Шейном, и все будет в порядке.
За последние несколько секунд небо не стало светлее, а в воздухе не запахло дымом.
– Эй, все в порядке, – сказал Паркер, и этот голос, похожий на золотистый мед, теперь прилипал к нему, делал тяжелым. Заставлял обливаться потом. – Никто не узнает, что ты сделал.
– Мне на это наплевать.
– Тебя там даже не было, – мягко произнес Паркер. – Ты его и пальцем не тронул.
– Я…
– Никто тебя не видел. Ну, Гэвин видел, но он был пьян до бесчувствия. Никто ему не поверит. Ты еще сможешь выбраться отсюда, уйти домой окольными путями. Хорошо? Сожги эту рубашку и мою куртку.
Туман в глазах Брета рассеялся. Паркер стоял перед ним на коленях. Брет распластался в кустах, как забытая тряпичная кукла, но Паркер полностью владел собой. Был спокойным. Он вытер пот со лба Брета и прошептал:
– Мы друг о друге позаботимся, хорошо?
Снова сирены. Снова дым. Брету казалось, что он задыхается в нем, хоть и понимал, что это невозможно. Дым был слишком далеко. Автомобильная авария. Огонь. Господи, что они наделали?
Нет, не они. Паркер.
– Ты… – Брет показал рукой на своего самого старого друга. – Ты посадил его в машину.
– Чтобы он не замерз.
– Ты дал ему ключи.
– Я ему ничего не давал, и я его не заставлял ехать. Господи, Брет, что ты обо мне думаешь? Я был зол на этого парня. Я не пытался его убить.
– Но… я видел, как ты улыбался.
Паркер отпрянул, будто Брет его ударил.
– Ты меня начинаешь бесить. Я бы никогда не обвинил тебя в попытке убить этого парня, а ведь это ты избил его до крови. Я видел тебя, и это ты улыбался. И я пытаюсь тебя защитить.
– Почему? – Внезапно Брету захотелось это услышать. Ему необходимо было знать, что его существование не было ошибкой. Всеобщий просчет, неизбежный при такой большой численности населения. Рано или поздно что-то просачивается сквозь трещины. Кое-кто просчитался, и этот кое-кто – Брет. Он почти все время был в этом уверен. Но когда Паркер смотрел на него…
Он чувствовал себя избранным. Нужным.
Паркер потянулся к воротнику своей куртки, будто хотел поправить его, но вместо этого схватился за него и притянул Брета к себе.
– Если они обнаружат на тебе его кровь, тебя заберут у меня.
– Да? И что?
– То, что ты мне нужен здесь.
– Я тебе нужен? – спросил Брет, хотя в его вопросе был заложен другой смысл. Он знал, что Паркер не слишком им дорожит. Всегда знал. Он с этим смирился. Но сейчас, когда выли сирены и ночь освещали языки пламени, голова Паркера опустилась так, что между ними почти не осталось никакой дистанции.
– Ты мне нужен.
– Ты лжешь.
– Не лгу, – ответил Паркер, прижимаясь к нему так, что его губы коснулись шеи Брета. Прямо под мочкой его уха, в щекотном месте. Брет задрожал, но не отпрянул. Он не двигался и ничего не говорил.
Паркер снова заговорил. Когда он произнес «у», говоря: «Уезжай сию же минуту», его язык лизнул кожу Брета.
– Поезжай по МакКинли, потом сверни на шоссе, – прибавил он, все еще сжимая воротник куртки Брета. Куртки Паркера, которая так ловко сидела на Брете. – Я поддержу твою версию событий.
