— Вас отправят в больницу, — продолжал Виланд. — Состава преступления нет, полежите пару недель и вернетесь.
Я усмехнулась.
— Арн, вы плохо представляете себе, что такое психиатрическая больница. Оттуда не выходят через пару недель. Особенно ведьмы.
Виланд одарил меня неприятным колким взглядом.
— По-моему, намного лучше, чем тюрьма, — заметил он. — А вам именно она и светит, Шуман приложит все усилия, чтобы закрыть вас за железную дверь. И вообще-то я представляю, что это такое, доктор Рихтер. Кира была там неделю. Еще до того, как выяснилось, что она ведьма.
Некоторое время мы молчали, потом я спросила:
— Значит, если сюда сейчас приедет полиция и местная инквизиция, то мы просто выходим с поднятыми руками?
Виланд кивнул.
— Совершенно верно. Как герои боевика. Но он не вызовет полицию. Мы нужны ему живыми. И в том месте, откуда он сможет нас забрать тогда, когда понадобится.
Я не могла с этим не согласиться. Ведьма уровня Каппа со снятой печатью — заманчивая вещь. С тем же Кодексом Зигфрида в руках она может сделать очень, очень многое. Знал бы об этом мой старый знакомый из министерства обороны — побежал бы меня искать, теряя погоны.
Да и Виланду наверняка найдется какое-нибудь занятие в проекте «Имаго». Будь иначе, он бы уже был мертв. Хаммон пристрелил бы его в Тихих холмах, но не сделал этого. Хотя, казалось бы, странно: у него была прекрасная возможность расправиться с Выродком Арном и отомстить за всех убитых и изувеченных им ведьм.
Но он не стал этого делать. Потому что приказ был совсем другим, и Хаммон подчинился, несмотря на то, что Ульрих его уже не контролировал. Или — кто знает? — ему было достаточно смерти доктора Хаунд.
— Я нужна, да, — кивнула я. — А вы?
Виланд пожал плечами.
— Не знаю. Возможно, из-за Киры. Но думаю, меня бы уже убрали, если бы я не был нужен, — он усмехнулся и добавил: — Я слишком намозолил всем глаза. И вашим, и нашим, как говорится.
С этим нельзя было не согласиться. Фанатичный, жестокий, готовый на все ради достижения своих целей, Арн Виланд не пользовался любовью начальства. Да, его продвигали и награждали — и при этом боялись.
Так боятся огромного бойцового пса — вроде бы он верен хозяевам, но никто не знает до конца, что у него в голове. И нет никаких гарантий, что в один совсем не прекрасный день он не бросится на хозяев и не перегрызет им глотки. Просто потому, что ему так захотелось.
— Когда все это закончится, вы сможете жить по-другому, — сказала я. Виланд грустно улыбнулся. Мы сидели рядом на кровати, солнечный квадрат от окна полз по стене, и мы оба словно зависли вне времени и пространства.
Где-то хозяева проекта «Имаго» работали с Кирой — может быть, снова делали ее человеком, или усиливали ее уровень как ведьмы. Где-то Шуман рыл землю, чтоб найти меня — мой побег был для него как плевок в лицо. Где-то Ульрих выбивал из неизвестного Штефана новые деньги и чины.
И только мы спокойно сидели на кровати и ничего не делали.
— Я не знаю, как это, — признался Виланд. — Все, что я умею — охотиться на ведьм.
Да, пожалуй, после такой работы в магазин продавцом не пойдешь.
— Где вы учились? — спросила я: надо было отвлечься, поговорить о чем-то другом и очистить разум от волнения.
Должно быть, Виланд учился в Севрене, нашем элитном университете, где за партами сидят отпрыски крупных чиновников и бизнесменов. Однако, Виланд ответил:
— Первый политехнический. Политология.
Понятно. Одна из тех специальностей, где пять лет говорят ни о чем — и Виланд пошел туда просто ради корочки. Охотиться на ведьм, пытать и убивать их его научили уже в инквизиции.
— Вам нравилось учиться? — спросила я. Виланд вдруг улыбнулся, и в его глазах неожиданно появились искорки, словно он придумал что-то очень интересное.
— Мне нравится ваш подход, Инга, — сказал он. — Давайте поговорим о пустяках, а я пока подумаю, что нам делать дальше.
Я улыбнулась. Почему бы и нет? Полиция и инквизиция пока к нам не ломятся.
— Думаю, вы найдете разумный выход, — ответила я. — Так вам…
— Откровенность за откровенность, доктор Рихтер, — перебил Виланд. — Согласны?
Я кивнула. Мы оба угодили в водоворот, из которого можем не выбраться живыми. Можно и поговорить о пустяках, если это поможет Виланду сконцентрироваться.
Тем более, иногда пустяки оказываются важнее всего.
— Хорошо, — улыбнулась я. Виланд понимающе кивнул и вдруг легким и плавным движением развернул меня и уложил на кровать. Я и ахнуть не успела от неожиданности, нахмурилась, прикидывая, что бы сказать. Виланд вытянулся на покрывале рядом и сообщил:
— Спину тянет. И не хочу, чтобы вы доминировали.
— А, вот оно что, — ответила я. Кажется, страх был напрасным: Виланд по-прежнему держался на некотором расстоянии и не собирался делать ничего неподобающего. — Это правда, нам лучше быть на одном уровне.
— Да, — согласился Виланд. — Если бы вы сидели, то были бы похожи на няньку у кровати больного. А я не люблю болеть. И няньки мне не нужны.
В его голосе прозвучало столько сдержанной гордости, что я невольно улыбнулась и прикрыла глаза. Совсем недавно я и представить не могла, что буду лежать с Выродком Арном Виландом в одной кровати. И слава богу, что я просто лежу!
Мне вдруг сделалось неловко и неудобно. Тело и мысли словно бы стали чужими — такими, которые никогда не могли бы принадлежать мне.
— Договорились, — сказала я, пытаясь прогнать раздражающее ощущение. — Откровенность за откровенность.
* * *
— Я не хотел учиться, отец настоял. Мол, в семье все с высшим образованием, и я тоже должен. А мне было все равно, и я пришел в университет и просто ткнул пальцем в список специальностей. Попал в политологию, подал документы. А потом учеба, потратил впустую пять лет жизни. В основном, пил и портил девок. Сессии сдавал на обаянии и наглости.
Ну конечно. Что еще нужно политику? Как раз обаяние, наглость и поклонницы. Я видела по телевизору тех, кто на таком сочетании смог забраться довольно высоко, уселся как следует и слезать не собирался. Если бы Арн пошел в политику, то тоже сидел бы далеко и высоко — и все ведьмы были бы этому только рады.
Интересно, где учился Ульрих? Я вскользь подумала о том, насколько велика разница между нами. Виланд пошел учиться потому, что ему велели. Я поступила в университет для того, чтобы выбраться из той тьмы, которая меня окружала почти с рождения.
И у меня это получилось. На какое-то время. А теперь я вновь рухнула во мрак, и поди знай, что будет дальше.
— А я училась для того, чтобы исцелиться, — призналась я. Мне вдруг захотелось быть откровенной с Виландом. Мне захотелось открыть ему душу и показать все, что в ней скрыто. — Я в итоге смогла это сделать.
