Это было сказано настолько уверенно, словно Виланд говорил об очень предсказуемых вещах. Я сделала еще один глоток чаю — в горле пересохло — и сказала:
— Нам еще нужно дожить до этого «потом», Арн.
Виланд протянул руку и осторожно, словно боялся сломать, сжал мои пальцы. Я замерла — так замирает зверек в клыках хищника. Сердце застучало так, словно хотело сбежать, к щекам прилил жар.
Что со мной? Мне потребовалось значительное усилие, чтобы взять себя в руки. Это Виланд так влияет на меня? Но зачем?
— Мы обязательно доживем, Инга, — уверенно произнес он, глядя мне в глаза. Этот взгляд делал меня слабой и податливой, как воск. Я смотрела на Виланда, чувствовала, как купе плывет где-то в стороне, и понимала, что сейчас не могу сопротивляться. Со мной можно делать все, что угодно.
— Меня радует ваша уверенность, — негромко ответила я. — И что же мы с вами будем делать, когда доживем?
Виланд неопределенно пожал плечами. Мне казалось, он не задумывался об этом. Просто проживал час за часом на пути к спасению сестры, просто с каждой минутой прорывался туда, где все бы закончилось, и можно было бы жить дальше.
И это было единственно верным и правильным. Не тратить силы на раздумья и метания, а просто плыть по реке жизни.
Она всегда выносит туда, куда нужно.
— Я буду воспитывать ребенка Киры, — произнес Виланд. — В финансовом плане проблем не будет, у меня есть очень грамотные инвестиции. А вы, Инга, станете работать на меня.
Он улыбнулся и с неожиданным смущением добавил:
— Думаю, с моей головой еще придется потрудиться.
В Бьюрен мы приехали ранним утром. В дороге я успела выспаться и, выйдя за Виландом на перрон, думала о том, что готова ко всему. Сражаться? Будем сражаться. Искать одного из самых опасных террористов? Найдем.
Я давно уже не чувствовала себя настолько решительной. Жизнь с печатью на ладони заставляет опускать голову как можно ниже.
Но теперь печати не было. И мне казалось, что я готова взлететь.
Бьюрен оказался небольшим туристическим городком. Раньше неподалеку добывали розовый мрамор, и теперь провалы карьеров, поросшие сосновым лесом и заполненные водой, привлекали любителей отдыха на природе. Пока мы неторопливо шли по безлюдной сонной улочке вдоль аккуратных, почти открыточного вида домиков и магазинчиков, я поинтересовалась:
— Вам не кажется, что Лука очень быстро нашел Хаммона? Террорист в международном розыске — и его почти сразу же обнаруживает какой-то… — я замялась, пытаясь подобрать слово. — Какой-то Лука!
Виланд усмехнулся. Я вдруг поймала себя на мысли о том, что начинаю скучать по его прежнему лицу.
Мне сделалось как-то не по себе. Хотя… может, это нормально? Может, я тоже стала видеть человека в Выродке Арне?
— Спецслужбы прекрасно знают, где его искать, — сообщил он. — Но пока он нужен как пугало на свободе. Знали бы вы, сколько денег выбито и сколько законов проведено за его счет?
Я только руками развела.
— И почему я не удивляюсь?
— Не знаю! — рассмеялся Виланд. — Возможно, потому, что вы уже привыкли.
Любимая женщина Керна Хаммона была хозяйкой маленькой гостиницы. Проникшись авантюрным духом опасных приключений, я подумала, что это очень удобно. Всегда есть крыша над головой и еда, всегда можно пересидеть здесь какое-то время.
Мы поднялись по лесенке, вошли в гостиницу и увидели регистратора, дремлющего за стойкой. «Милое место», — подумала я. Холл был таким чистым и аккуратным, что казался игрушечным — или декорациями для съемок. Мне почему-то снова стало не по себе.
Виланд мягко нажал на кнопку звонка: регистратор резко проснулся, едва не свалился со стула и почти перевернул на себя гроссбух. Надо же, здесь вместо компьютера здоровенная книга записей. Должно быть, туристам нравится.
— Доброе утро, — улыбнулся Виланд и протянул регистратору наши паспорта. — Тиль и Клара ван Хутен, номер на двоих.
— Доброе, доброе, самое доброе утро, — забормотал регистратор, водя пальцем по строчкам в книге. — А! Вот! Номер забронирован, все верно.
Некоторое время он старательно переписывал данные из наших паспортов, потом вернул нам документы и вручил ключи от номера.
— Добро пожаловать! Завтрак ровно в девять!
Когда мы поднялись на второй этаж, вошли в номер и закрыли за собой дверь, то Виланд подошел к окну так, чтобы его не заметили с улицы и сказал:
— Посмотри-ка. Дом напротив нас.
Я подошла так же осторожно, как и Виланд. Увидела белый домик с румяной черепичной крышей с такими же мальвами и космеями в палисаднике, которые красовались возле дома Луки. Судя по сдвинутым белым шторам с кружевами, его обитатели еще спали сладким сном.
Но вот открылась дверь, и на крыльцо, кутаясь в шаль, вышла молодая темноволосая женщина. Посмотрев на улицу и зевнув, она ушла в дом. Видно, не заметила ничего интересного.
— Дом любовницы Хаммона, — сообщил Виланд. — И его хозяйка.
— Ждет милого друга? — предположила я, сев в маленькое ротанговое кресло. Номер мне понравился: небольшой, но вполне уютный.
— Вряд ли, — Виланд занял второе кресло, поставив его так, чтобы было видно улицу. — Просто вышла посмотреть, что за погода. Просто так.
— Что будем делать? — поинтересовалась я.
— Мы супружеская пара, которая вместе проводит отпуск, — ответил Виланд. Я невольно вспомнила о том, как иногда при взгляде на меня его просто переворачивает. Вот и сейчас его лицо едва заметно дрогнуло, словно он хотел затягивать петлю на моей шее, а не изображать любящего мужа. — Позавтракаем, переоденемся и отправимся на прогулку к карьерам. Потом — обед в каком-нибудь приличном месте. И все это — пристально глядя по сторонам.
Последнюю фразу он сказал отрывисто и сухо. Я раздражала его — просто потому, что была ведьмой. Виланд боролся с этим чувством, но это было трудно.
Попробуй одолей то, что копилось в тебе много лет. Вряд ли это получится вот так сразу.
— До завтрака еще полтора часа, — сказала я, посмотрев на круглые часы на стене. — Я переоденусь и немного прогуляюсь, если вы не против.
Сейчас это было правильным: подняться и уйти, чтобы лишний раз не злить инквизитора. Он успокоится, гнев, который копился и почти прорвался, уляжется, и я вернусь. Будем дальше делать общее дело.
Виланд нахмурился.
— Против, вообще-то. Сейчас нам лучше не разделяться. Что, если кто-то поймет, что вы ведьма? И вызовет инквизицию?
Он был прав, конечно. Я так и сказала:
— Вы правы, Арн. Но я чувствую, что вам не по себе в моем обществе. И не хочу, чтобы вы хотели меня раздавить.
Виланд поднялся с кресла, и я растерянно умолкла. От него сейчас шла настолько тяжелая волна, что хотелось упасть на колени и беспомощно закрыть голову ладонями. Мелькнула мысль, что он еще долго держался. Что он сейчас по старой привычке швырнет мне на шею зеленую петлю и будет смотреть, как я хриплю, захлебываясь слезами и мольбами, и царапаю горло, стараясь освободиться.
