— Отлично, — услышала я голос Готтлиба. — Анна, зовите господина Ванда. Пусть он сам снимает с нее эту дрянь.
Ульрих придет и снимет печати. И тогда все закончится, не успев начаться. Если Арн жив, если он вернется сюда, то меня здесь уже не будет.
— Все было напрасно, доктор Рихтер, — Готтлиб рассмеялся далеко-далеко, его смех рассыпался пригоршней снежинок в накатывающей вьюге. — Смертные не перепрыгнут богов. Особенно такие глупые смертные.
И все утонуло во мраке.
* * *
— Умница. Все хорошо. Слышишь?
Голос Ульриха словно бы доносился откуда-то из-под воды.
— Умница, — повторил он, и я почувствовала прикосновение чего-то прохладного. Оно оживило меня, заставило встрепенуться и вырваться из-под душной пелены обморока. Я увидела, что лежу на белой кровати в незнакомой комнате, от левой руки убегала капельница, а за окном царила ночь.
Ульрих сидел рядом — судя по его виду, он был крайне доволен. А я вспомнила обо всем, что случилось в лаборатории Готтлиба и не сдержалась: рванулась вперед, чтобы надавать пощечин по этой наглой физиономии.
Сил не хватило. Я обмякла на кровати сразу же.
— Предатель, — только и смогла прошептать я. Лицо Ульриха дрогнуло, словно я задела его намного сильнее, чем собиралась. Я всмотрелась в него: он действительно был задет.
— Послушай, — негромко сказал он. — Мы упустили из виду одну простую вещь. Готтлиб не слышал нас из-за моего заклинания. Но в холле велась и видеозапись, а он может читать по губам. У меня не было другого выхода, Инга. Я все представил, как собственную разработку и выторговал тебе жизнь.
Некоторое время я могла думать только об одном: если все закончится, и я выживу, то тогда просто махну на все рукой и исчезну. В Брукенхальме есть частный санаторий, которым управляет мой бывший однокурсник: проведу там пару месяцев, чтобы забыть обо всем. Потом я взяла себя в руки и спросила:
— То есть, ты хочешь сказать, что дальше все идет по нашему плану?
Ульрих улыбнулся. Поклонился.
— Совершенно верно, доктор Рихтер.
— А здесь? — спросила я и посмотрела по сторонам. — Нас пишут?
— Здесь ничего нет, — сообщил Ульрих и добавил: — Это моя комната, а у меня есть некоторые привилегии.
Я обмякла на подушке. Страшно болели руки, с которых сдирали печати, но разум был чист, без малейшего следа безумия. Я понимала, что происходит, и что я делаю, я могла себя контролировать.
— Зачем Готтлиб… — начала было я и не договорила. Ульрих усмехнулся.
— Проверял, насколько сильно ты смогла включиться в его систему в первый раз, — ответил он. — Отлично. Ты теперь неотъемлемая часть всей системы проекта «Имаго» и установки Готтлиба. Он невероятно рад. И мечтать о таком не мог.
Вспомнился листок с заклинанием из Кодекса Зигфрида, который дрожал в моих пальцах. На какой-то миг мне сделалось холодно.
— А то, что я делала для него? — спросила я. — Сработало?
Ульрих ухмыльнулся. Я вдруг почувствовала, что во всем здании очень тихо. Почему-то оно показалось мне неживым, словно все люди давным-давно покинули его. И в этом было что-то очень неправильное — от волнения все во мне сжалось, как туго свернутая пружина
— Сработало, конечно, — кивнул Ульрих. — Человек на другом краю планеты полностью исцелился за четверть часа. Готтлиб прыгает от счастья. Так что можешь не волноваться. Через час Выродок Виланд доставит сюда машинку от твоего армейского приятеля, и мы начнем.
Так быстро? Я с ужасом поняла, что не готова, что все развивается настолько молниеносно, что мне страшно…
Нет. Надо было успокоиться и взять себя в руки. Нельзя было показывать Ульриху, насколько я взволнована.
— А люди в центре? — спросила я. Ульрих поднялся, отсоединил капельницу и ответил:
— А люди в центре мирно спят, дорогая Инга. Все без исключения. Поднимутся только утром.
И удивленно обнаружат, что среди них больше нет ни ведьм, ни инквизиторов — если, конечно, у меня все получится.
Я попробовала сесть — на этот раз все получилось. Спустив ноги с кровати и нашарив белые туфли, я осведомилась:
— И как же ты со всеми справился?
Улыбка Ульриха по-прежнему была очаровательной, но глаза похолодели. Когда люди смотрят так, то следующим номером программы обычно бывает выстрел в голову — я невольно напряглась, прикидывая, что буду делать, и как спасаться.
— Не только у тебя, моя дорогая, есть хорошие друзья, — ответил он и мечтательно добавил: — Что может быть приятнее крепкого сна?
Через несколько минут мы вышли в коридор. Ульрих готовился встречать Арна, Хаммона и украденную у военных установку. Первым, что я увидела, был один из охранников: он валялся на полу, уткнувшись носом в холодные кафельные плиты. Я испугалась, что Ульрих соврал мне, и этот человек не спит, а умер — настолько жалким и беспомощным выглядело его тело — но в эту минуту от него донесся богатырский храп.
Я не выдержала и нервно рассмеялась. Ульрих протянул мне руку — я взяла ее и спросила:
— И много их таких… валяющихся?
Мы неспешно пошли в сторону лестницы. Лифт гудел, то распахивая серебристую пасть, то снова закрывая ее. Человека, который лежал в кабине, я узнала: он флиртовал с секретаршей возле стойки регистрации. Должно быть, ехал к ней в гости.
— Говорю же тебе: все, кто в здании и в радиусе километра, спят, — сообщил Ульрих. — Я хотел было оставить Эвгу и Киру, но потом решил, что чем меньше народу путается под ногами, тем лучше.
Мы неторопливо спустились по лестнице. Часы над стойкой регистрации показывали половину одиннадцатого. Двое мужчин лежали на диванчиках возле автомата для продажи кофе и храпели на все лады. Я вспомнила, как совсем недавно Арн увозил меня из больницы — тогда ощущение неправильности всего, что с нами происходило, было в точности таким же.
Свет тонких ламп на потолке мигнул и слегка угас. Самое время появиться ночным дежурным — но в здании было тихо. Наши шаги эхом отлетали от стен, и я невольно вздохнула с облегчением, когда мы вышли на ступени центра. Здесь горели фонари, было светло и прохладно, и на стоянке я заметила автомобиль Ульриха с открытым багажником. Оттуда разливалось едва заметное бирюзовое свечение, и я даже потерла глаза, пытаясь понять, не мерещится ли мне.
Не мерещилось.
Ульрих заметил, куда я смотрю, и объяснил:
— Недавняя разработка «Имаго». Мягко воздействует на центры сна в мозге.
— Можно было бы использовать ее, — задумчиво сказала я. — И не гонять Арна к военным…
— Она точечная, — оборвал мои надежды Ульрих. — Даже регион не накроет, при всех твоих способностях.
Я в очередной раз подумала, что он слишком легко и быстро принял мысль о том, что скоро не станет ни ведьм, ни инквизиторов. Что скоро он сам превратится пусть в очень обеспеченного, но все-таки зауряда. Видимо, Готтлиб и «Имаго» так его допекли, что Ульрих был готов на что угодно, лишь бы развязаться с ними.
