Итальянцы использовали королевство как базу для своих торговых операций, как рынок сбыта для своих товаров и рынок сырьевой и конечной продукции, которая была предназначена на экспорт во все те страны, где хорошие дороги, попутные ветры и отношения спрос-предложение обещали большие доходы. Особенностью крестовых походов, если рассматривать их как колониальное движение, было их бытование на двух уровнях – каждый со своими целями, методами и достижениями.
Несмотря на то что в колониальных предприятиях большой тройки – Венеции, Генуи и Пизы – было много общего, во многих аспектах они занимали разные позиции, особенно на начальной стадии завоеваний. Провансальские и каталонские коммуны, которые тоже утвердились в Святой земле, добавили разнообразия национальным городским кварталам.
Вряд ли можно как-то объяснить, почему итальянцы приняли участие в крестовых походах. Но очевидно, что решающая причина была совершенно иной, чем у остальных их участников. Вполне естественно, что купеческое сообщество руководствовалось больше материальными соображениями. Это следует из того факта, что ни в одном из письменных источников тройки городов – Венеции, Генуи и Пизы – нет ни намека на мессианские ожидания, упоминание о которых вполне обычно для указов и распоряжений других стран, расположенных по другую сторону Альп. Это не служит доказательством отсутствия веры, но, скорее, свидетельствует об отсутствии религиозной экзальтации, которая порождала эсхатологические мечтания. Конечно, необходимо учесть репрезентативный характер нашей выборки письменных свидетельств. Если судить по описаниям генуэзского хрониста по имени Каффаро де Каскифелеоне, в среде крестоносного движения существовало хрупкое равновесие между религиозным воодушевлением и алчными устремлениями. Возможно, замечательно ощущать, что, пока ты стремишься достичь реальных земных целей, тебе открыт небесный кредит. Другой современник 1-го Крестового похода, Альберт Ахенский, писал, что все эти пизанцы, венецианцы, генуэзцы и купцы Амальфи были людьми, «у которых вошло в привычку воевать и грабить, особенно это касается моряков».
Для того чтобы понять историческое значение итальянского опыта колониальных походов, нам необходимо проанализировать его наиболее характерные черты. Мы намерены рассмотреть это явление в трех аспектах: организация первых экспедиций; положение колоний в отношении к их городам-метрополиям; создание системы административного управления колоний и их контроля со стороны их метрополий.
Первый вопрос касается организации самых первых экспедиций. Поскольку это были морские предприятия, их система финансирования в корне отличалась от финансирования крестового похода. Знатный крестоносец по ту сторону Альп закупал столько провизии и пытался скопить такую сумму денег, насколько это было в его силах. Часто он закладывал свое поместье и присоединялся к войску. Когда запасы провизии и денежные средства иссякали, такого знатного воина обычно продолжал материально поддерживать какой-либо большой военачальник похода. В таком положении оказался даже Танкред. Должно быть, это было уделом простого рыцаря. В приморских городах основной задачей было выделить необходимую сумму денег для постройки и снаряжения кораблей. Требовались значительные вложения капитала в чрезвычайно рискованное предприятие. Менее чем за 10 лет корабли были построены и спущены на воду. Появились сильные флоты.
В вопросах финансирования проявились первые различия между итальянскими городами. В то время как в дальнейшем все итальянские города содержали флоты за счет доходов от пиратства и грабительских набегов на Востоке, на первом этапе каждый город, будь то Венеция, Пиза или Генуя, действовал по-своему. Флот Генуи, содействовавший захвату Антиохии и Иерусалима, был построен усилиями отдельных предпринимателей без участия городских властей. В Пизе и Венеции в деле строительства с самого начала участвовали власти города.
Каффаро называет фамилии десяти знатных людей, которые были создателями первого генуэзского флота. Они снарядили 12 галер и один транспорт и выделили средства на содержание 3–4 тысяч воинов и матросов. Мы не знаем, платили им или нет за их службу; возможно, что они (хотя и не были профессиональными моряками) содержали себя за свой собственный счет. Тем не менее снаряжение такого флота не требовало больших финансовых затрат. Те, кто был организаторами экспедиций, были по необходимости и их финансистами. Они инвестировали свои деньги и, возможно, средства тех людей, кто не был непосредственным участником экспедиции. Многие, известные по имени, были членами знатных семейств или занимали доходные посты «адвокатов» церкви. Накопленные доходы от земельной собственности могли быть еще ранее вложены в торговлю и иной бизнес, и это обязательно касалось вложений в судостроение. Несмотря на то что нет ничего невозможного в том, что первые 12 кораблей, предназначенные для отправки на Восток, были построены между 1096-м, когда призыв Урбана II был услышан в городе, и 1097 г., когда корабли отплыли, это выглядит маловероятным. Более правдоподобным выглядит предположение, что по крайней мере часть судов была построена ранее, а теперь подготовлена для экспедиции. В 1097 г. мы вновь слышим о двух генуэзских галерах братьев Эмбриако (будущих правителей Джубайля), отправившихся на Восток. В 1100 г. вслед за ними отплыли 24 галеры и 4 транспорта с 8 тысячами людей на борту Гульельмо Эмбриако. В 1101 г. – 8 галер, 8 голаби и 1 транспорт. Даже если предположить, что некоторые из этих боевых кораблей и судов использовались повторно (некоторые были разобраны в Святой земле, например галеры братьев Эмбриако, которые приобрели новую галеру для обратного путешествия), все же это говорит о лихорадочном строительстве судов и беспрецедентных инвестициях в судостроение. Частично оно финансировалось за счет быстрого оборота средств первоначальных инвестиций, но также и привлечения средств купеческого класса Генуи. Судя по характеру более поздней торговли Генуи с крестоносцами на Востоке, можно заключить, что вложения были не столь многочисленными, но очень большими. Капиталисты этой эпохи инвестировали огромные суммы и ожидали высокой отдачи. Едва ли были какие-то вложения моряков, но они ожидали получить свою долю от пиратства и военных трофеев в походах.
С организационной точки зрения мы можем рассматривать эти генуэзские предприятия как прототипы торговых компаний. Их финансировали собственные члены, которые рекрутировали своих собственных людей и матросов и ожидали прибыли от своих инвестиций. По описаниям Генуэзской экспедиции 1101 г., участники которой вместе с Балдуином I участвовали в захвате Кесарии, нам известны детали раздела военных трофеев. После взятия города 10 % (десятина) получила церковь, 5 % отложены на корабли (предназначались для судовладельцев). Участники получили вознаграждение согласно своему рангу и общественному положению; и наконец, каждый участник получил 48 су Пуату и 2 фунта перца. После раздела трофеев, который можно назвать выплатой дивидендов от инвестиций, первоначальная кампания 1101 г. была распущена. Новое предприятие, согласно условиям коммерческих договоров того времени, требовало создания новой компании. Но нас нисколько не удивит, если мы обнаружим в новом договоре фамилии тех же самых людей и семейств, которые постоянно финансировали и возглавляли генуэзские экспедиции. После завоевания Святой земли это привело де-факто к установлению в Леванте при крестоносцах торговой монополии ряда благородных семейств Генуи, так называемых «консульских» семейств. В своем родном городе они занимали ключевые позиции консулов и представляли торговую аристократию города.
