– Уверен, иначе бы не оставил там батисферу. Пойдем, я отведу тебя к лодке, – ответил Джелт и повел его к маленькой клиновидной бухте. На узком галечном пляже стоял старый скиф
[16] Джелта, изящный, красный челнок, воплощение порока.
Они сбросили обувь, столкнули скиф на мелководье и забрались на борт. Волна подхватила лодку. Харк невольно ощутил всплеск радости от ледяного щекочущего прикосновения воды, от легкого засасывания песка. Ему не хватало этого – режущего глаза блеска камней, покрытых морскими уточками, возможности отдаться на волю волн; взлеты и падения лодки кружили голову.
Оба схватились за весла и стали грести с легкостью, какая бывает только после долгой практики. Приходилось идти против наступавших волн. Они давно овладели искусством гребли. Все получалось так легко и правильно! Мышцы быстро привыкли к знакомым движениям. Харк ощущал под собой углубление в сиденье, образовавшееся за эти годы, знал идеальное место в днище, куда можно поставить ноги и не посадить занозу. Харк моргнул, впитывая солнце и соленый ветер, и поймал себя на том, что улыбается.
Когда они немного отошли от бухты, Джелт жестом велел Харку сушить весла и позволил течению некоторое время нести их. Пока что волны были невысокими, но их по-прежнему украшала зловещая белая пена, похожая на оборки женского платья.
– Дева плетет кружева, – сказал Харк и тут же испуганно усмехнулся.
Это была старая поговорка жителей Ледиз-Крейва. Так говорили, когда гребни волн были увенчаны пеной. Иногда старики употребляли ее, машинально повторяя то, что слышали в детстве, но тут же осекались, когда вспоминали, что никакой Сокрытой Девы больше нет.
Для него эта фраза была немногим больше, чем набор слов вроде старческих поговорок «Тугой, как узел на кошеле торговца» и «Хитрая птица всегда летит по ветру». Теперь он представлял бело-голубые пальцы, орудующие спицами или вытягивающие длинные петли колышущейся снежно-белой нити.
– Вспоминаешь детские стишки? – спросил Джелт, оглянувшись через плечо.
– Как по-твоему, люди правда думали, что она плетет кружева? – неожиданно спросил Харк. – Знаю, они верили в нее, но кружева…
Его мысли вернулись к осиротевшим поговоркам других островов.
– Как насчет «стиральной доски Собирателя Духов»? Это всего лишь неровная песчаная отмель, по которой шлепают охотники за устрицами. Неужели на Сайрене действительно думали, что Собиратель Духов крался по ночам на отмель со своим грязным бельем…
– Какая разница? – удивился Джелт, давая понять, что ему до этого нет никакого дела и Харку тоже быть не должно. Прямой намек на то, чтобы он заткнулся. И все же из противоречия Харк хотел поделиться мыслями с Джелтом.
– Не думаю, чтобы они верили в это. Боги, плетущие кружева? Стирающие носки?
Харк прищурился:
– Думаю, это была игра воображения. Люди на мгновение притворились, будто боги – это огромные, страшные соседи со своими домашними делами. Это было то, что они могли понять. И то, что могло понять их в ответ.
Конечно, боги не занимались никакими домашними делами. Но вот вопрос: что они вообще делали все эти века в мрачном холоде Подморья? Как проводили дни? Замечали ли они течение дней или жили в вечной ночи? Думали, планировали, мечтали, разговаривали? Или жили подобно акулам, быстрые, жуткие существа, озабоченные лишь вечными поисками пищи? Мысль была мрачной и холодной, и Харк понял, что у нее не было дна.
Вдруг ему в лицо ударили брызги ледяной воды, мгновенно выбив из головы все соображения. Джелт с ухмылкой следил за Харком, держа весло, которым он и вызвал всплеск.
– Очнулся? – спросил он, покачав головой. – Мне показалось, ты куда-то уплыл. Похоже, меня не было слишком долго. Стоит оставить тебя одного, и ты становишься вот таким. У тебя в голове, как сорняки, рождаются странные идеи. Куча времени уходит на то, чтобы их выполоть, только тогда ты начинаешь мыслить связно.
От слов Джелта Харку стало куда холоднее, чем от ледяной воды. День больше не казался таким ясным. «Это не сорняки, Джелт. Это мысли. Мои мысли». Неужели так и происходило? Разве у Харка появлялись собственные мысли, только когда Джелт отсутствовал? И Джелт планомерно избавлялся от них по возвращении?
Когда они снова принялись грести, Харк все пытался задушить настойчиво подававшую голос обиду на Джелта. «Тебе не позволено бывать там, куда он не может пробраться, – тихо произнес кто-то у него в голове. – Ты не должен иметь то, чего не может иметь он. Ты не смеешь даже думать о вещах, до которых не может додуматься он».
Впереди уже виднелась очертания Интрити-Бэрриер – линию выступавших из воды башен из кирпича и металла. С этой точки было видно, как неравномерно расположены башни и сколь разной была их высота. Некоторые воздвигнуты на маленьких островках, другие поднимались прямо из воды. Третьи полностью были скрыты под водой и запросто могли вспороть животы проходивших судов или субмарин. Между ними вилась легкая лента белой пены там, где волны разбивались о гигантскую подводную цепь, с которой свисала сеть.
На той стороне сети начинался Имбрейс. Неопытный глаз видел перед собой лишь открытое море. Но коренной житель Мириеда вроде Харка сразу распознавал признаки опасности, например темный, свинцовый цвет воды, над которой странные, извивающиеся пряди высоких облаков закручивались спиралями против ветра. Вдалеке сверкающий косяк летучих рыб скакал по поверхности. Должно быть, они спасались от хищника, но скорее всего, пытались ускользнуть от коварных капризов моря. Эти воды были не просто глубокими. Здесь уровень Подморья был необычайно высок, а морские воды особенно опасны.
– Правь вон к тем! – крикнул Джелт и кивком показал на две башни Интрити-Бэрриер, стоявшие на соседних островах близко друг к другу, словно заговорщики. От соседей их отделяли большие участки моря.
– Мы плывем к Страйдзу? – удивился Харк. – Но там никто не погружается!
Для этого были веские причины. Когда-то между башнями Страйдза был перекинут огромный железный мост, зловещий остов которого и сейчас виднелся под водой. Металлические перила и разрушенные шпили опасно высовывались наружу между полузатопленных валунов, в любой момент готовые разорвать плоть или проткнуть водолазный колокол. Течения и водовороты вокруг Страйдза тоже были непредсказуемы.
– Вот почему это лучшее место, – ответил Джелт с раздражающим спокойствием. – Никто не увидит батисферу и тебя, бегающего вокруг без поводка.
В его доводах была некая логика.
– Но там нет крана, – возразил Харк.
Тот кран, что побольше, во время Катаклизма был вырван с корнем и сейчас валялся, перегородив весь остров.
– Увидишь, – обронил Джелт.
Энергично работая веслами, они подвели скиф к тому острову из двух, что был побольше, к шлемообразной скале приблизительно пятидесяти футов в ширину. Джелт выбрался из лодки и полез по каменистому склону. Харк последовал за ним. Мокрые ноги скользили на гладких камнях. Когда они добрались до вершины, Харк огляделся, но не увидел и следа крана.
