“Маневр Солласа”
При описании следующего маневра мы встречаемся с “сэром Дэвидом и овражным кварцитом”. “Сэр Дэвид” – это Эджуорт Дэвид, известный оксфордский геолог, который стал великим путешественником, шедшим по Антарктиде рядом с Эрнестом Шеклтоном. Но Дэвид известен и своими эпизодическими исследованиями в Южной Австралии в 1896–1926 гг. Он искал мягкотелых докембрийских животных в овражном кварците в породах значительно старше кембрийских трилобитов. Дэвид – один из первых ученых, систематически изучавших “затерянный мир”.
Дэвид обратил внимание, что раковины животных, как правило, становятся тоньше, если двигаться по временной шкале в прошлое, то есть от силурийского периода с его толстостенными моллюсками и кораллами к кембрию и тонкостенным созданиям вроде лингулеллы. И предположил, что в докембрии животные могли быть вообще без раковины
[82].
Может показаться, что Дэвид имел в виду нечто вроде океана Дейли без карбоната кальция. Однако он картировал докембрийские известняки прямо на уровне овражного кварцита. Он даже дал им названия: торренсский и брайтонский известняки, голубой металлический песчаник. Поэтому Дэвид знал, что в докембрийском океане не могло не быть карбоната кальция. Кроме того, он работал с оксфордским коллегой Уильямом Солласом над проектом по бурению скважин в известняке на тихоокеанском атолле Фунафути. Итак, смело можно сказать, что Дэвид знал об известковых скелетах все.
К счастью для нас, Соллас занимался той же теорией, так как, видимо, это была его собственная идея. Вот что он писал в 1905 г.:
Как это возможно, что за исключением немногих видов, обнаруженных в слоях непосредственно под кембрийскими, они не оставили следов? Объяснение заключается не в характере осадков, которые якобы не являются пригодными для сохранения окаменелостей [т. е. “догадка Лайеля” неверна], и не в составе тогдашней морской воды, в которой могло содержаться столько же карбоната кальция, сколько в нынешней [“уловка Дейли” также неверна]. Таким образом, единственное правдоподобное предположение таково: организмы в ту эпоху не вышли за пределы стадии, представленной личинками существующих теперь беспозвоночных животных, и, следовательно, либо вовсе не имели скелета, либо не имели скелета, пригодного для сохранения
[83].
Иными словами, кембрийский взрыв – это эффект эволюции минеральных скелетов, которые с легкостью превращаются в окаменелости.
Соллас был одним из последних великих умов своего времени. И всемирно признанным экспертом в области биологии губок, экологии пресных вод, эволюции гоминид и древнейшей истории Земли. Один из коллег Солласа даже называл его автором пилтдаунской фальшивки
[84]. Соллас был близок к тому, чтобы угадать, какие карты в игре. Но закономерности – не то же самое, что процесс. Поэтому нам предстоит ответить на несколько вопросов: реален ли кембрийский взрыв с точки зрения эволюции основных групп животных, и если да, то почему? Произошел ли переход от беспозвоночных животных к животным с минеральным скелетом? По какой причине? Соллас не мог ответить на эти вопросы в 1905 г.: первые подсказки найдены недавно.
Теперь простимся с Китаем и отправимся в сердце Монголии.
Глава 4
Первый кошмар с зубами
В ту степь
Припоминаю, как в августе 1993 г. я, стоя рядом с круглой монгольской юртой, ущипнул себя, чтобы удостовериться: я не сплю. Над лагерем – небольшим скоплением юрт, поставленных кочевниками с реки Завхан (Дзабхан), – кружили орлы. Стоя здесь, в горах к северу от пустыни Гоби, я всматривался в горизонт в поисках всадников. Воздух был кристально чист, но я не видел ни лошадей, ни людей. Я не видел ни деревьев, ни полей. Я вообще не видел зелени несколько недель. Я чувствовал себя в доисторическом пейзаже. Трава, горы, реки и снег. Мне показалось, что я угодил примерно на 20 тыс. лет назад, в прошлое, когда наши предки расписывали стены и потолок пещер Ласко и Руффиньяк.
Со мной в Монголию приехали знакомые геологи со всего мира (см. вкладку). Мы сидели в палатке-столовой, только что покончив с ланчем. Зондирование содержимого тарелки карманным ножом выявило, что потчевали нас чем-то вроде рисовой каши с бараниной. На десерт подали горячий китайский чай с бараньим жиром: приятный довесок после прохладного утра, проведенного на скалах. Надо признаться, что ланч оказался чуть вкуснее обычного. Прежде нас угощали блюдом, похожим на похлебку из овечьих анальных сфинктеров и козлиных потрохов. И на вкус это блюдо было гораздо хуже, чем выглядело. Возникало подозрение, что монгольские повара обедали лучше нас. Через неделю один из моих коллег, француз, капитулировал и сменил лагерь, перебежав к поварам. Его можно понять и простить.
Монголия – не место для приверед. И тем более для приверед-вегетарианцев. Может, путешествия и расширяют кругозор, зато сужают желудок. Здешние кочевники питаются почти исключительно бараньим жиром, молоком яка и кониной. Или жиром яка и кумысом. Или даже водкой из кумыса. Спустя неделю или около того мы начали мечтать об отбивной из яка. И картофеле с фасолью. Но в поле зрения не было ни картофеля, ни фасоли, ни бананов, ни даже брюссельской капусты. Один за другим мы начинали чувствовать себя не в своей тарелке. Еще несколько месяцев такой диеты – и кое-кто погиб бы или, скорее, сбежал домой. Только один сохранял терпение – мой наставник Роланд Голдринг. Но его кулинарные способности уже были печально известны. (Справедливости ради замечу, что мои собственные ничуть не лучше.) Тем не менее, все мы перенесли этот викторианский режим: субпродукты, жиры и рис. Интересно, что средняя продолжительность жизни в этих краях достигает 60 лет. Сами монголы, видимо, сжигают жир за долгие холодные месяцы или в соревнованиях по борьбе и на скачках.
