Но все зависит от того, что считать постепенным. Для биологов 15 млн лет – продолжительный временной отрезок, достаточный для постепенного развития, а для геологов, которые привыкли работать с огромными временными промежутками, 15 млн пролетают со скоростью взрыва.
Остается вопрос: почему вообще началась эволюция? Может ли все быть вызвано, например, потребностью в глазах, как предположил Эндрю Паркер?
[94] Проблема в том, что появление приспособления, подобного глазам фаллотасписа или ложным глазам микродиктиона (Microdictyon), в каскаде событий находится довольно высоко (или поздно). Видеть способны и скромные медузы. Возможно, стоит поискать более основательный эволюционный триггер, например обратиться к эволюции пищеварительной системы. Но оставим дерзкую мысль, будто именно появление ануса обусловило кембрийский взрыв, и заглянем в пасть первобытному хищнику.
Страшное явление
Желая поскорее рассмотреть монгольские окаменелости, я заглянул в микроскоп. Как и ожидалось, я увидел трубку с поперечным сечением в виде листа клевера, подобную виденной в Китае: анабарита. Везде, где мы встречаем эту окаменелость, мы оказываемся в небывалой близости к самому началу кембрийского взрыва и появлению скелетных животных остатков. Любопытно! Зачем в то время анабаритам и более молодой номголиелле вообще были нужны минерализованные скелеты? Многие современные животные с легкостью обходятся без раковин или скелета. Слизни и дождевые черви, многоножки и мокрицы не нуждаются в дополнительном минерализованном скелете. Они сожительствуют с улитками, птицами и людьми – с теми, у кого есть минерализованный скелет. Так для чего нужны скелеты и раковины? И могут ли ответы на эти вопросы приблизить нас к разгадке кембрийского взрыва? Самое время перейти от анабаритов к монгольским окаменелостям другого типа.
После изучения под микроскопом многочисленных проб с безобидными анабаритами внезапное появление протогерцины (Protohertzina) может даже шокировать. Это ископаемое – не просто трубка. Оно похоже на крошечный зуб тираннозавра. Изогнутые, похожие на саблю, с заостренной вершиной, эти протоконодонты иногда встречаются в виде маленьких кластеров, хотя чаще их можно наблюдать поодиночке.
Рис. 10. Первый кошмар с зубами. Небольшие (1–5 мм длиной) фосфатные шипы-протогерцины (Protohertzina) часто входят в число первых скелетных окаменелостей начала кембрийского периода (ок. 542 млн лет), которые появляются в породах по всему миру. На рисунке автор изображает их как часть ротового аппарата хищного червя, возможно, связанного с современными щетинкочелюстными червями из типа Chaetognatha.
Владельцем зловещих “сабель” вполне может быть кто-нибудь наподобие щетинкочелюстных червей (морских стрелок), у которых вокруг ротового отверстия множество серповидных лезвий, напоминающих решетку перед крепостными воротами (рис. 10). Эти черви с торпедообразным телом широко известны сейчас и из-за своей повсеместной распространенности, и из-за кошмарных привычек. Они медленно плавают в толще воды в поисках жертвы. Прозрачные, почти невидимые, они подплывают к добыче и впрыскивают парализующий яд тетродотоксин. Жертва впадает в оцепенение, позволяя червю вгрызться в обездвиженное тело.
Не менее интересно положение щетинкочелюстных червей на древе жизни. Возможно, это одни из самых примитивных современных животных с двусторонней симметрией тела. Как мы видели, тело губки несимметрично, а тела кораллов и медуз обычно обладают радиальной симметрией. Тело большинства животных (включая нас самих) имеет двустороннюю симметрию: тело зеркально симметрично относительно лишь одной плоскости. У щетинкочелюстных червей билатеральная симметрия, а значит, они продвинулись дальше кораллов. При этом у них отсутствуют некоторые полезные приспособления, свойственные билатеральным животным. Так, у щетинкочелюстных червей нет системы кровообращения, жаберной системы дыхания и экскреторной системы для удаления продуктов жизнедеятельности (объедки выводятся из организма через кожу)
[95].
Но почему обнаружение протогерцины имеет важное значение? Во-первых, это первое палеонтологическое доказательство, дающее нам право говорить о появлении хищничества. Хищники, подобные щетинкочелюстным червям, нуждаются в жертвах. А жертвы, как правило, питаются растениями. Протогерцина – это первый известный в геологической летописи признак существования трофических уровней: животные, питающиеся другими животными, которые, в свою очередь, питаются растениями, которые питаются воздухом и солнечным светом. Экосистема, похоже, стала самоорганизовываться в некую пищевую цепь.
Во-вторых, и это тоже очень интересно, протогерцины появились в самом начале кембрийского взрыва, наряду с анабаритами и майханеллами. Мы знаем это, поскольку проследили их в Монголии, Китае, а далее в Индии и Иране. На том же этапе они возникают в Сибири и Канаде. Это означает, что некоторые из древнейших скелетов появляются в летописи примерно в то же время, что и древнейшие челюсти хищников.
Разумеется, можно рассматривать эволюцию рта и челюстей как неизбежный шаг в экологической “гонке вооружений”, а не как сигнал к взрыву. Чтобы лучше понять предполагаемую динамику развития, отправимся из Центральной Азии в Гималаи.
Кембрийский каскад
Крестьянам, которых мы встретили в 1986 г. в горах у Куньмина, очень не хватало топлива. Однажды в дождь мы повстречали работягу со связкой бревен на спине. Пораженный моей западной внешностью, он глазел на меня целую минуту. Я в смущении отвернулся – и вдруг заметил, что окрестные склоны в проплешинах. Глядя на бревна, было легко догадаться, что перед нами один из причастных к обезлесению. Лишенная деревьев почва пришла в движение и начала свой долгий путь обратно к морю. Неподалеку от Куньмина мы видели результаты оползней: три опрокинутых грузовика и разбитый мотоцикл. Реки разлились из-за стекающей к берегам красной грязи.
Огромные массы породы движутся к морю. Любопытно, что оползни, несущие кембрийские окаменелости, можно наблюдать в китайских провинциях Юньнань и Сычуань, во Вьетнаме (где окаменелости сильно раздроблены) и далее к предгорьям Гималаев в Индии, Кашмире и Пакистане. К одному из самых подходящих для изучения кембрийских окаменелостей разрезов ведет извилистая дорога в индийском штате Уттар-Прадеш, куда в 1990 г. меня пригласил Дхирадж Банерджи. На равнине, дышащей прохладой, лежит городок Массури. Здесь, в горах, семьи чиновников английской колониальной администрации укрывались в сезон дождей от жары и духоты. И здесь можно увидеть ту же последовательность событий, которую мы отметили в Ванцзяване, в нескольких тысячах километров к востоку: фосфориты (а в них анабариты и протогерцины), переходящие в известняки (с остатками водорослей), а далее ледниковые отложения и песчаники мощностью в несколько километров.
