Хороший пример общего наследия – колеолиды (рис. 7) из томмотского яруса. Эти ископаемые напоминают рог нарвала, так как имеют форму сужающейся трубки с ребрами по спирали, которые, вероятно, помогали животному зарываться в ил. Мы не знаем, какое именно существо обитало внутри крошечной трубки. Когда-то мне нравилось думать, что это был кольчатый червь, похожий на обитающих теперь в обжигающей воде у “черных курильщиков”. Однако ясно, что колеолиды – одни из первых животных, всерьез повлиявших на породообразование. Иными словами, колеолиды помогли возвести известняковые холмы, которые когда-то непрерывной цепью тянулись от Нью-Йорка до центральной Англии.
Еще одна общая для Англии, Нью-Йорка и побережья Канады окаменелость, – древнейший в этом регионе трилобит каллавия (Callavia)
[106]. Подобные этому примитивные трилобиты были, по-видимому, неважными пловцами, из-за чего они нечасто решались на далекие путешествия. К счастью для каллавии, в кембрийском периоде Атлантического океана еще не существовало, а значит, не было и барьера для миграции. Территория, где теперь располагается Нью-Йорк, находилась тогда у берегов Англии, и вместе они входили в цепь вулканических островов, которую теперь называют Авалония
[107].
Капризы Форчун
Во время полевых исследований в Лонгмайнде и Уэльсе мы поняли, что указанные последовательности обнаруживаемых ископаемых остатков могут дать ценные сведения о заре жизни на Земле. Затруднение, однако, состояло в том, что на территории Англии и Уэльса значительная доля окаменелостей сокрыта под толстым слоем почвы. Поэтому во внутренних районах многие страницы геологической “книги” отсутствовали, а на побережье, где работать было бы легче, интересующие нас породы встречались редко. Но в Беруоллс-хаусе в 1983 г. мы услышали, что очень похожая последовательность прослеживается на противоположной стороне Атлантического океана, на острове Ньюфаундленд
[108].
Возможно, нет лучшего места для изучения кембрийского взрыва и древнейших следов животных, чем юго-восточное побережье Ньюфаундленда, особенно окрестности рыболовецкого поселка Форчун. Побережье у мыса Форчун-Хед – это музей истории жизни под открытым небом
[109]. В туманный день над полуостровом Берин стоит густой аромат моря с оттенками рыбы и гниющего дерева. На одной из популярных туристических карт этой местности перечислены сотни погибших судов с датами кораблекрушений. На пустынных галечных пляжах в этой части острова могут найтись не только бурые водоросли, но и мачты и куски обшивки кораблей, потерпевших крушение в зимний шторм или в летнем тумане. Ньюфаундлендские туманы способны испортить настроение на только морякам, но и обитателям суши, в том числе геологам. Местные жители находят отдушину в торговле с близлежащими островами Сен-Пьер и Микелон: они каким-то образом сумели обмануть судьбу и теперь имеют статус заморского сообщества Франции. Эти острова сидят в канадских водах, как пара нерях на чаепитии.
Как и в Сибири и Китае, я изучал породы старше времени трилобитов. Но путешествие в этот регион не имеет большого смысла без посещения ручья Форчун-Брук. Мои аспиранты Ричард Коллоу и Алекс Лю узнали об этом удивительном месте в баре, во время обряда посвящения, который ньюфаундлендские рыбаки любят устраивать приезжим
[110]. Берега Форчун-Брук сложены из сланцев, напичканных трилобитами, причем многие не уступают по размеру ньюфаундлендским омарам. Эти монстры жили примерно в то же время, что и биота сланцев Берджес, то есть в середине кембрийского периода (ок. 505 млн лет). При этом здешние парадоксиды (Paradoxides) гораздо крупнее и занятнее большинства организмов из сланцев Берджес. Их длина достигает 30 см. Эти животные имели в своем арсенале до 60 саблевидных шипов. Грозным оружием были и колючие отростки у самого хвостового щита.
В 1989 г. я побывал здесь с Майком Андерсоном в качестве гида. Мы проехали Форчун-Брук с его гигантскими трилобитами, оставили машину у пруда Пай-Дак и собрали сумки в ожидании долгого похода по горам и торфяным болотам. Древнейшим трилобитом в этой местности была каллавия, чьи остатки можно найти в заливе Литтл-Данциг-Коув, окаймленном красно-кирпичным известняком и темно-серыми сланцами. Следующие несколько километров побережья демонстрируют унылые и в значительной степени обедненные остатками песчаники формации Рандом томмотского яруса. И все же то тут, то там монотонный пейзаж оживляют слои с сияющими на солнце чешуйками слюды.
Миновав серо-коричневые песчаники, мы нашли ряд бухточек, украшенных чередующимися розовыми и зелеными полосами, будто огромный брикет неаполитанского мороженого. Здесь мы не обнаружили трилобитов. Значит, мы наконец достигли дотрилобитовой части кембрия и, следовательно, оказались очень близко к его началу
[111]. Ползая на коленях, мы нашли в зеленоватом иле мелкораковинную фауну, очень похожую на обнаруженную в немакит-далдынском ярусе в Сибири и в ярусе Мэйшуцунь в Китае. Однако некоторые из них мы видели впервые, и они оказались особенно полезны для объяснения отсутствия окаменелостей.
Замки из песка
Алданелла – близкий родич примитивного моллюска номголиеллы, которого мы встречали в Монголии, однако у канадского животного раковина закручена вправо, а не влево (рис. 8). По всей видимости, как и многие другие раковины этого возраста, она сияла перламутром. К сожалению, в породах у Форчун-Брук материал раковины давно замещен пиритом. Впрочем, фоссилизация прошла настолько аккуратно, что мы до сих пор можем увидеть линии нарастания раковины и представить себе ее блеск.
