Для обеспечения функционирования языка необходим развитый мозг, и в кладе человека наблюдается постепенное увеличение его объема. Ранние гоминиды по этому показателю были сравнимы с шимпанзе: мозг сахелантропа имел объем560 320–380 см3, ардипитека Ardipithecus ramidus – 280–350 см3, австралопитека афарского – 375–550 см3, австралопитека африканского – 425–515 см3, Paranthropus boisei – 390–550 см3 (для сравнения: у шимпанзе – 350–550 см3). Но уже у Homo habilis мозг был объемом 500–638 см3, у Homo georgicus – 600–680 см3, несколько бо́льшим был мозг Homo rudolfensis (700–870 см3) и Homo ergaster (690–848 см3). Существенно увеличился мозг у эректусов – 727–1250 см3, еще более – у гейдельбергенсисов (например, индивид, найденный на стоянке Вертешсёлёш, имел мозг объемом 1300 см3, индивид из пещеры Петралона – 1170 см3, индивид из пещеры Фонтешевад, известный как Фонтешевад II, – 1450 см3). У неандертальцев объем мозга достигал примерно 1250–1800 см3, в среднем – 1500 см3, что даже несколько превышает среднюю величину, характерную для современного человека, – 1350–1400 см3. Например, индивид Ла Ферраси 1 имел мозг объемом 1681 см3, Шанидар 1 – 1610 см3, Амуд I – 1750 см3. Впрочем, у многих ископаемых неоантропов мозг был крупнее. Так, у кроманьонцев из грота Кро-Маньон объем мозга определяется как 1590 см3 (Кро-Маньон I), 1450 см3 (Кро-Маньон II) и 1775 см3 (Кро-Маньон III), у индивида Схул V – 1518 см3, у Омо 1 – 1400 см3.
Следует, однако, отметить, что даже для хорошо сохранившихся черепов оценки объема мозга у разных исследователей сильно варьируют. Так, объем мозга неандертальца из Ла-Шапель-о-Сен оценивается в диапазоне от 1093 до 1626 см3 – и это при том, что измерения проводились по практически не требующему реконструкции черепу562. А, например, от экземпляра Неандерталь 1 осталась лишь черепная крышка – соответственно, подсчеты объема его мозга оказываются еще более гипотетическими
[46].
Наиболее точные размеры мозга можно получить путем измерения эндокрана – отлива внутренней полости черепа (см. прежде всего работы Вероники Ивановны Кочетковой, Ральфа Холлоуэя и Станислава Владимировича Дробышевского563). При этом следует иметь в виду, что, как отмечает Дробышевский, «эндокран не полностью соответствует форме мозга, поскольку между последним и черепом человека располагаются мозговые оболочки»564. Подсчеты, проведенные на основании измерений черепа, менее точны. Но, каковы бы ни были конкретные цифры, можно с уверенностью утверждать, что общая тенденция к увеличению размеров мозга в ходе эволюции гоминид, несомненно, имела место.
Как отмечает Терренс Дикон, поскольку метаболизм одного нейрона ограничивает число синапсов, которые он может поддерживать, то, чем больше мозг, тем меньший процент от общего числа его нейронов будет связан с каждым данным нейроном565. Таким образом, рост мозга ведет к фрагментации его функционирования и потере скорости обработки информации (поскольку разные структуры, необходимые для ее обработки, находятся физически дальше друг от друга и связываются через бо́льшее количество промежуточных узлов). Зато такой мозг позволяет увеличить объем хранимой и различаемой информации. С ростом мозга растет способность применять знания к новым контекстам, но прямой зависимости между размером мозга и умом нет566. Общеизвестно, что мозг Ивана Сергеевича Тургенева был сильно больше средней величины, характерной для современного человека (2012 г), а мозг Анатоля Франса – сильно меньше (1017 г), но это не мешало им обоим быть великими писателями.
По некоторым данным, объем мозга (у современного человека) положительно коррелирует с социабельностью567 (это комплексная психологическая характеристика, в которую «входят такие показатели, как количество друзей, время, проводимое с ними, частота „выходов в свет“, участие в коллективных затеях, непереносимость социальной изоляции»568), а те, кто интенсивнее включается в социальные взаимодействия, могут получить бо́льшую выгоду от развитой коммуникативной системы.
Существенно также, что наш мозг способен расти после рождения569, увеличиваясь ко взрослому состоянию более чем втрое; судя по недавним исследованиям, особенности и темпы роста мозга у Homo sapiens отличаются от того, что имело место у других гоминид, в частности у неандертальцев570.
С энергетической точки зрения мозг не самый выгодный орган. Будучи равным всего 2 % веса тела человека, он потребляет около 20–25 % всей энергии организма (у взрослого человека в состоянии покоя, а у новорожденного – даже 60 %), что значительно больше, чем у обезьян (около 8 %)571. Значит, если у того или иного вида гоминид наблюдается рост мозга, можно с уверенностью утверждать, что эти гоминиды производили существенно больше энергии, чем их предшественники, и могли часть этой энергии тратить на поддержание функционирования коммуникативной системы. Расчеты У. Леонарда показывают, что «типичный австралопитек с массой тела 40–43 кг и объемом мозга 450 куб. см расходовал на его нужды примерно 11 % энергии. А Н. erectus, весивший 63–66 кг и обладавший мозгом в 850 куб. см, ежедневно затрачивал 250 из 1500 ккал, т. е. 16 % энергии»572. С другой стороны, более развитый мозг может обрабатывать больше информации, а значит, повышается спрос на источники этой информации, в том числе на коммуникативные действия сородичей.
Шотландским антропологом Артуром Китом573 в начале ХХ в. была выдвинута гипотеза мозгового рубикона, согласно которой достижение «подлинно человеческого» культурного уровня и даже, возможно, появление речи у тех или иных гоминид определяется тем, достиг ли объем мозга цифры 750 см3 (кстати, именно таков в среднем объем мозга у детей того возраста, в котором происходит овладение речью). Если бы это было так, первыми обладателями языка были бы архантропы. Но открытие «хоббитов» поставило на этой гипотезе крест: типичные архантропы по своим анатомическим характеристикам, эти гоминиды умели делать орудия, пользоваться огнем, ели мясо карликовых слонов – стегодонов574. Но их мозг был уменьшен пропорционально уменьшению тела и составлял немногим более 400 см3 (это в границах объема, характерного для шимпанзе, однако структура мозга у «хоббитов» была совершенно иной, существенно более прогрессивной575). Если такой культурный уровень соответствует наличию речи, значит, Homo floresiensis умели говорить, но тогда это должно означать, что для существования языка достаточно куда меньшего объема мозга, чем 750 см3. Если же предположить, что «хоббиты» говорить не умели, это будет означать, что «подлинно человеческий» культурный уровень достижим и без языка, – и тогда гипотеза мозгового рубикона лишается оснований. Впрочем, аргументированная критика этой гипотезы высказывалась и ранее576.
