Но действительно ли все перечисленные свойства уникальны для человека? Или что-то подобное можно обнаружить и у животных – если не в природе, то хотя бы в экспериментальной ситуации, созданной человеком? Ответом на этот вопрос стали так называемые языковые проекты – масштабные эксперименты по обучению человекообразных обезьян (антропоидов) человеческому языку30. Или, как это называют более осторожные исследователи, языкам-посредникам (такая формулировка позволяет поставить вопрос не «овладели – не овладели», а «чем похожи языки-посредники на человеческий язык и чем они отличаются от него»).
Поскольку анатомия голосового аппарата обезьян, а также отсутствие мозговых структур, которые бы в достаточной мере обеспечивали волевой контроль над звукопроизводством, не позволяют им овладеть человеческой звучащей речью, использовались незвуковые языки-посредники.
Так, шимпанзе Уошо (под руководством Аллена и Беатрис Гарднер), Элли и Люси (под руководством Роджера Футса), гориллы Коко и Майкл (под руководством Фрэнсин Паттерсон31) и орангутан Чантек (под руководством Лин Майлс32) изучали амслен (американский жестовый язык глухих, от англ. AmSLan – American Sign Language) в несколько модифицированной версии: грамматика этого языка-посредника не соответствует грамматике настоящего амслена, она сильно сокращена и до некоторой степени приближена к грамматике устного английского.
Шимпанзе Сара (под руководством Дэвида и Энн Примэк) выкладывала жетоны на магнитной доске
[9].
Шимпанзе Лана, Шерман и Остин, бонобо Канзи и Панбаниша (под руководством Дуэйна Рамбо и Сью Сэвидж-Рамбо33) овладевали разработанным в американском Национальном приматологическом центре Йеркса языком йеркиш, где словами служат лексиграммы – специальные значки, изображенные на клавиатуре компьютера (например, смысл ‘апельсин’ передается изображением белого трезубца на черном фоне, смысл ‘обнять’ – розовым контуром квадрата на желтом фоне, смысл ‘хотдог’ – голубым иероглифом
(‘можно’) на черном фоне, смысл ‘нет’ – фигурой наподобие песочных часов (черный контур двух треугольников, расположенных вершинами друг к другу, на белом фоне), имя Канзи – зеленым иероглифом
(‘слишком; великий’) на черном фоне, смысл ‘четыре’ – белой цифрой 4 на красном фоне и т. д.). Оказалось, что антропоиды могут использовать знаки-символы (т. е. знаки с произвольной связью между формой и смыслом).
Впрочем, впоследствии было выяснено, что пользоваться такими знаками умеют не только человекообразные обезьяны. В эксперименте Александра Росси и Сезара Адеса34 несколько лексиграмм (слова ‘вода’, ‘еда’, ‘игрушка’, ‘клетка’, ‘гулять’, ‘ласкать’ и некоторые другие) освоила дворняга по кличке София: она научилась, нажимая на соответствующие клавиши, просить экспериментатора дать ей тот или иной объект или проделать определенное действие. Бордер-колли по имени Чейзер за три года выучила 1022 наименования различных игрушек35. В экспериментах Луиса Хермана36 символы-жесты успешно понимали дельфины – их «словарный запас» насчитывал 25 слов, и они могли выполнять двух- и (с несколько меньшим успехом) трехсловные команды. До некоторой степени способностью к пониманию символов обладают, как выяснилось, даже морские львы37.
Незаурядные способности в области овладения человеческим языком продемонстрировал в опыте Айрин Пепперберг серый попугай Алекс (жако, Psittacus erithacus)39. За 30 лет он научился понимать (и произносить!) более полусотни названий разных предметов (ключ, прищепка, пробка, орех, макароны…), семь названий цветов, пять вариантов форм (треугольник, круг…), несколько разновидностей материалов (дерево, кожа, пластик…), числа до восьми, названия мест, слова «одинаковый», «разный», «нет», «хочу», «пойти» и т. д. Он оказался способен отвечать на вопросы типа «Сколько здесь деревянных предметов?», «Какого цвета больший [из предметов]?», причем даже в тех случаях, когда эти предметы он видел впервые.
Алекс мог составлять из слов небольшие фразы, например yummy bread – ‘вкусный хлеб’, wanna cork – ‘хочу пробку’ (в его репертуаре было три варианта для значения ‘хочу’: want, wanna и I want), wanna nut – ‘хочу орех’ (точнее, кешью – для других орехов были введены другие обозначения), wanna go back – ‘хочу обратно’. Интересно, что фразе wanna go его никто специально не учил – он сам извлек ее из речи экспериментаторов, относивших его после эксперимента в другое помещение (и спрашивавших, куда он хотел бы отправиться), и использовал как шаблон для построения собственных высказываний. Точно так же, без специального обучения, Алекс освоил формулы, нужные не для демонстрации мыслительных способностей, а для социального взаимодействия: I’m sorry – ‘извини’ (и даже более сильный вариант: I’m really, really sorry), calm down – ‘успокойся’, you be good – ‘будь хорошим’ и т. д., а также отрицание none.
Алекс был способен комментировать свои действия. Например, устав выполнять задания, он мог сказать «поднос» и начать его кусать или сказать «зеленый» и дернуть за зеленый войлок, на котором лежали относящиеся к заданию предметы (так что они все падали).
Зафиксирован случай изобретения Алексом нового слова – banerry (от banana – ‘бананʼ и cherry – ‘вишняʼ) – для неизвестного ему на тот момент яблока (интересно, что он пытался научить этому слову своих наставников, произнося его по слогам, подчеркивая звуки – так же, как делали они, обучая его).
О том, что Алекс вполне понимал, что говорит, свидетельствует не только то, что он мог применять известные ему слова к новым предметам того же типа, не только способность к построению фраз, но и такой примечательный эпизод. В ходе одного из тестов Алексу показывали наборы предметов разного цвета, и после правильных ответов примерно на дюжину вопросов попугай, глядя на набор, в котором было два предмета одного цвета, три – другого и шесть – третьего, на вопрос «Какого цвета три [из представленных предметов]?» (What colour three?) отреагировал словом «пять». Выдав эту же реакцию еще на два вопроса, Алекс добился того, что человек понял его коммуникативное намерение и спросил: «Какого цвета пять [из представленных предметов]?», – и Алекс незамедлительно ответил: «Никакого» (None)40.
