Внутри слога существует три вида асимметрии: между ядром и периферией (последняя включает инициаль и коду); между инициалью (как более привилегированной составляющей слога) и кодой; между слогом в целом и его составляющими.
Такая структура слога находит непосредственные параллели в тех синтаксических структурах, которые принято вводить в наиболее влиятельной за рубежом синтаксической теории – порождающей грамматике Н. Хомского. Как пишет Карстейрс-Маккарти, любой текст можно разбить на предложения так, что в каждом из них обязательно будет ядро – сказуемое (предикат), при этом слова, которые могут быть предикатами, существенно отличаются от слов, заполняющих периферийные позиции (именных групп), а эти последние одинаковы по своей природе, но одна из них (подлежащее) является привилегированной.
Важнейшим свидетельством в пользу гипотезы о заимствовании структуры слога в качестве модели для синтаксиса служит для Карстейрса-Маккарти тот факт, что те зоны коры головного мозга, которые ответственны за грамматическую организацию высказываний, соседствуют с участками, которые контролируют артикуляторный аппарат. Если зона Брока поражена, то люди – носители английского языка – могут оценить некоторые предложения как правильные или неправильные, но не могут заметить отклонений от правил, если эти правила связаны с предикатно-аргументной структурой и понятием подлежащего. Из этого Карстейрс-Маккарти делает вывод, что зона Брока регулирует как раз те аспекты синтаксиса, которые базируются на слоговой модели и являются наиболее древними.
Но при более внимательном рассмотрении выводы Карстейрса-Маккарти оказываются не вполне обоснованными: если бы зона Брока действительно отвечала за те аспекты синтаксиса, которые якобы непосредственно выводятся из структуры слога, то при поражении этой зоны и соседних участков мозга следовало бы ожидать не только затруднений, связанных с синтаксисом, но и нарушения слоговой структуры, чего тем не менее обычно не происходит. Да и вообще, афазия бывает у носителей самых разных языков, в том числе и таких, в которых предложение устроено совсем не так, как в английском, – есть языки со свободным порядком слов (например, русский), языки эргативные
[84], топикальные
[85] и т. д. И для того чтобы материалы афазии могли служить доказательством гипотезы, касающейся человеческого языка в целом, необходимо рассмотреть, что происходит при афазии в самых разных языках. А те данные, которые приводит Карстейрс-Маккарти, свидетельствуют скорее о том, что зона Брока отвечает за исполнение последовательностей речевых действий. Именно поэтому при ее поражении человек утрачивает способность и производить длинные цепочки слов, и анализировать их строение.
Да и сама структура предложения, происхождение которой пытается объяснить Карстейрс-Маккарти, далеко не универсальна. Многочисленные исследования1158 показывают, что такие категории, как существительное и глагол, подлежащее и дополнение и т. п., имеют вполне четко выделимое универсальное ядро и значительно более размытую и подверженную типологическому варьированию периферию. Существительные (и формируемые на их основе именные группы) прототипически обозначают дискретные стабильные во времени объекты, в то время как глаголы (и тем самым предложения) прототипически обозначают положения вещей, подверженные изменению во времени. Привилегированной именной группой может быть не только подлежащее – во многих языках мира разные факторы выделяют в качестве привилегированных разные именные группы1159. Конституирующим ядром предложения является не «обозначение действия», как полагает Карстейрс-Маккарти, а та составляющая, которая содержит информацию о времени, модальности и т. п.1160 Чаще всего это действительно глагол, но в некоторых языках такая информация может содержаться и в именной группе. Например, в турецком предложении bu kalemdi (‘это было перо’) или в ненецком тикы манась (‘это был я’) показатели прошедшего времени -di и -ась присоединены не к глаголу, а к существительному (kalem – ‘перо’) и местоимению (ман – ‘я’).
Даже гипотеза об изоморфизме структуры слога и структуры предложения верна лишь отчасти: в слоге элементы переставить нельзя, а в предложении – во многих языках – можно. Более того, как показывают исследования, жесткий порядок слов исторически возникает из свободного1161.
На современном этапе невозможно себе представить исследование происхождения языка без участия компьютера – этот процесс моделируется при помощи так называемых нейронных сетей. Такая сеть1162 представляет собой несколько слоев связанных между собой отдельных элементов («нейронов»). У каждого «нейрона» имеется множество связей с другими «нейронами» – входных («дендритов») и выходных («аксонов»); все связи обладают весовыми коэффициентами. Сигналы со входов в «нейроне» суммируются и после определенного преобразования передаются на выходы. Нейронная сеть может «обучаться» – менять весовые коэффициенты связей в зависимости от получаемого ею «опыта».
Ценность подобных сетей заключается в возможности продемонстрировать, что при такой-то изначальной ситуации и таких-то правилах работы системы с неизбежностью получается такой-то результат и, соответственно, для его достижения нужны лишь определенные стартовые условия. В компьютерных исследованиях глоттогенеза нейронная сеть предстает как «популяция» общающихся между собой «индивидов».
Такие сети моделируют самые разные аспекты языковой эволюции. Прежде всего компьютерные модели демонстрируют возникновение двойного членения1163: если бы каждый знак состоял из одного звука, таких знаков не могло бы быть много (реально – не более полутора-двух сотен), поскольку человек не в состоянии воспринимать слишком тонкие различия (и чем более тонкие различия необходимо делать, тем более трудоемким становится процесс порождения и распознавания звуков). Далее, если бы каждой ситуации соответствовало свое отдельное слово, слов – вследствие ограниченности памяти – было бы мало. Следовательно, для развития языка необходимо, чтобы слова состояли из нескольких звуков и обозначали не всю ситуацию целиком, а лишь какую-то ее часть.
Показано и распространение знаков по «популяции» общающихся. В работе Натальи Леонидовны Комаровой и Мартина Новака «индивиды» («нейроны») вначале сами «придумывали» названия для объектов (случайным образом сопоставляя ту или иную форму с тем или иным смыслом), а потом обменивались сообщениями о них. В случае коммуникативной удачи «рейтинг» слова повышался, в случае неудачи – понижался; для следующей коммуникации выбиралось слово с наиболее высоким «рейтингом». Таким образом Комарова и Новак показывают, что, если общающиеся между собой члены одной популяции первоначально используют разные знаковые системы, но при этом имеют одинаковый генетически унаследованный механизм научения, эти системы неизбежно сливаются в одну1164.
