– Но Альфреда они пытали, отрезали ему руку…
– Кто это вам рассказал?
– Но, мисс Мейбел… В «Таймс» и в других газетах публиковались статьи, написанные лично им, либо нашими журналистами с его слов. Да, он еще писал, что ему чудом удалось бежать из русской тюрьмы, а двое американцев до сих пор томятся в застенках, если их, конечно, еще не увезли в страшную Сайбирию.
– Так вот, Билл, двое американцев, о которых рассказывал этот врунишка Альфред, – это мой брат Джимми Катберт и я. Мой брат сейчас преподает английский в Императорском Елагиноостровском университете – у него была сломана нога, и он пока не может воевать, – а я, как видите, уехала сюда. Добровольно. Ведь русские вылечили всех троих: Альфреда, по чьей вине мы все оказались в этом положении, Джимми и меня. А на совести Альфреда несколько жизней: моего кузена, Алджернона Худа…
– Алджи – ваш кузен? Соболезную…
– И, кроме него, Виктории Худ, сестры Алджи, Дианы Спенсер, кузины Альфреда, команды яхты, прислуги… И все из-за тупого упрямства одного английского аристократа, который теперь распространяет по всему свету вранье и небылицы.
– Так что, выходит, что его и в тюрьме не держали?
– В какой еще тюрьме? Он был в русском госпитале, который, можете мне поверить, весьма комфортный. Ведь даже этот фургон вполне удобен для больных и раненых…
– Да, действительно, мне приходилось лежать в дублинской и в лондонской больнице – у вас и чище, и питание лучше.
– Именно так. Альфреда вылечили и, как только он высказал желание отправиться домой, посадили на корабль, идущий в Копенгаген. Далее я не знаю. А захотел он уехать потому, что я не приняла его предложения руки и сердца.
– Кстати, насчет Копенгагена. Русские же его захватили, убив кучу народа… я уже находился в Османской империи, но мне прислали номер «Таймс», где об этом подробно писали.
– И это неправда. Мои родители как раз заглянули в Копенгаген по дороге в Америку. Обстреляли город англичане, и папу сильно покалечило. А когда на следующее утро в город вошел русский флот, их встречали как героев – а над английскими пленными пытались совершать самосуд, и если бы не русские войска, то вряд ли многим из них удалось бы выжить. Русские врачи спасали жертв обстрела, в том числе и моего отца, и он теперь долечивается в Петербурге.
Вильям посмотрел на меня с изумлением, потом сказал:
– Мейбел, я вот подумал… а мне можно будет потом, когда кончится война, посетить Петербург? Похоже, многое из того, что у нас писали, действительно неправда. Вижу это уже по тому, как поступили со мной и с другими несчастными, которым не посчастливилось оказаться в турецком лазарете. Вот я и хотел бы увидеть все своими глазами и написать пусть не истину в последней инстанции – это, знаете ли, невозможно, – но хотя бы нечто максимально приближенное к правде.
– Я спрошу у начальства, Билл, и дам вам знать. Я этого, как вы, наверное, понимаете, не решаю.
– Спасибо! И последний вопрос. Вы отказали Альфреду потому, что у вас было… другое предложение?
– Не только поэтому. Но да, я помолвлена.
– А он русский?
– Он тоже американец. Но русского происхождения. Журналист, как и вы, а еще служит сейчас в русской армии.
– Очень жаль, – грустно улыбнувшись, произнес Билл. – Ну ладно, тогда я был бы счастлив, если бы вы и ваш жених согласились на мою дружбу… Тем более что он – мой коллега по цеху.
18 (6) ноября 1854 года.
Лагерь русской армии у крепости Карс.
Мичман Бибиков Николай Евгеньевич, снайпер Гвардейского Флотского экипажа
Сюда, в Восточную Турцию, я попал следующим образом. После того, как мы разгромили в Крыму высадившихся там англичан и французов, нас всех собрали до кучи и принялись распределять по направлениям. И, когда полковник Сан-Хуан спросил, кто хочет в Кавказскую армию, я первым поднял руку.
– Только прошу помнить вот о чем, господа-товарищи «кавказцы», – Хулиович с нехорошей улыбочкой посмотрел на тех, кто выказал желание отправиться в армию генерала от инфантерии Муравьева, – служба там не будет похожа на курорт. Лихорадка, холера и прочие местные болезни, противник, который порой бежит как заяц при виде русского штыка, а порой не раздумывая бросается на тот же штык. Да и сам генерал Муравьев – еще тот командир. Толковый, умный, храбрый, к тому же бывший разведчик и дипломат. И в то же время строгий, требующий неуклонного исполнения приказов во что бы то ни стало.
Надо учесть и еще один момент. Подкрепления до недавнего времени поступали в Кавказскую армию довольно скудно, как говорится, по остаточному принципу. Значительная часть тамошних войск – местная милиция. Это иррегулярные отряды, которые подчиняются только своим соплеменникам, часто нестойкие в бою, зато неудержимые в грабеже мирных жителей. Правда, хочу вас немного порадовать, действовать вы будете полуавтономно и подчиняться, естественно, будете генералу Муравьеву, а вот работать будете самостоятельно. На этот счет у старшего вашей группы, капитана Несмеянова, будет соответствующий приказ, подписанный самими императором Николаем Павловичем…
И вот, после такого отеческого наказа, наша группа отправилась на Кавказ. Пароходофрегат «Владимир» доставил нас до Батума, а оттуда «пешим по конному», по скверным местным дорогам, мы направились в лагерь генерала Муравьева. Кстати, Карс в этом варианте истории был обложен на год раньше, чем это было у нас. Как и у нас, турки были разбиты князем Бебутовым при Башкадыкларе, и им же в июле этого года – у Кюрюк-Дара. Правда, в нашей истории отряд князя Бебутова, подойдя к стенам Карса, вынужден был отойти, так как у него не имелось ни сил, ни осадной артиллерии для штурма этого сильно укрепленного города. А в этот раз на помощь Бебутову подошли главные силы Кавказской армии. Началась осада Карса.
Город, действительно, был сильно укреплен и имел большой гарнизон. Войска в Карсе официально подчинялись муширу
[30] Мехмету Вассыф-паше, известному как своей храбростью, так и тем, что он как военачальник был абсолютно безграмотным и бездарным. Поэтому фактически турками в крепости командовал британский полковник Уильям Фенвик Уильямс. Это был решительный и безжалостный человек, прекрасно разбиравшийся в военном деле. В нашей истории гарнизон Карса, страдая от голода и болезней, продержался в осаде целых полгода лишь благодаря твердости и настойчивости британца.
– Поэтому первым делом нам надо избавиться от этого проклятого Уильямса, – поставил нам задачу капитан Несмеянов. – Это работа для снайперов. Вот его фото, – и он протянул нам карточку, на которой был изображен мужчина лет под пятьдесят, высокий и стройный, с большим лысым черепом и черными усами с проседью. – Надо его помножить на ноль. Будете работать дальнобойными снайперскими винтовками. Место для лежки выберете сами.
