– Ваше величество, я знаю, что сейчас ноябрь, но очень хотелось бы прогуляться по какому-нибудь парку. А то здесь самый настоящий каменный мешок.
– Хорошо. Так и быть… Рядом с Тауэром находятся Тринити Сквэр Гарденс на Тауэр-Хилл. Я распоряжусь, чтобы вам раз в неделю разрешали короткую прогулку по этому парку – разумеется, в сопровождении йоменов. Вот только имейте в виду, что на этом месте до недавнего времени казнили благородных преступников. Если что, эту традицию можно и возродить.
Если бы она потребовала у меня честного слова, что я после прогулки вернусь в Тауэр, я бы и не задумывался о побеге. Но когда со мной говорят языком угроз… Тем более что, как мне казалось, нужно было срочно добираться до своих: информация, которую я успел получить, была весьма ценной.
Вскоре после Викули ко мне пришел Майер Амшел Ротшильд. Я обратил внимание, как он принюхался к запахам в комнате – увы, парфюм ее величества не успел выветриться. Но Ротшильд ничего не сказал, а вместо этого с улыбкой протянул мне тоненький блокнотик с эмблемой банка «Ротшильд и Сыновья». Внутри была запись о начислении на счет суммы в тысячу фунтов.
– Это пока лишь аванс, сэр Теодор. Мы помним о нашем договоре, ваш счет будет пополняться по мере нашего с вами сотрудничества. Имейте в виду – деньги эти вы можете получить в любой момент в любом банке нашей семьи по всему миру. Достаточно предъявить эту чековую книжку и документ, удостоверяющий вашу личность. Разве что за границей с вас возьмут три процента от суммы выплаты за эту услугу. Но вы за кордон, насколько мне известно, и не собираетесь…
– Хотелось бы, мой дорогой барон, иметь хоть немного наличности, – сказал я, хотя кое-какие деньги у меня были еще с Шотландии.
– Мы и об этом подумали, сэр Теодор. Вот в этом конверте двести фунтов пятифунтовыми банкнотами нашего банка, их примут везде в Англии. А в этом кошельке двадцать гиней, плюс еще пять фунтов различными монетами. А теперь давайте перейдем к нашему делу.
Я выдал ему копию тех же самых заметок, которые уже получил Спенсер-Черчилль. В отличие от последнего, этот сразу стал задавать вопросы по существу, по личностям и пристрастиям указанных в списке людей. Пришлось отвечать – во время моей подготовки поднималась и эта тема. И, наконец, после окончания нашего разговора, больше похожего на допрос, Майер Ротшильд встал и сказал:
– Ну что ж, сэр Теодор, вы нам очень помогли. Позвольте?
Он открыл чековую книжку и внес туда дополнительную сумму в четыре тысячи фунтов, вывел новый баланс – пять тысяч фунтов, после чего размашисто расписался и поставил печать, которую достал из портфеля.
– Именно эта сумма теперь в вашем распоряжении. Надеемся в скором времени завершить наши беседы, тогда вы получите и вторую половину причитающихся вам денег. Мы, Ротшильды, всегда держим слово. Кстати, наличные и банкноты, полученные вами сегодня, послужат неким бонусом и не будут вычитаться из окончательной суммы.
– Это компенсация за мое пребывание в Тауэре, так я вас понял?
– В какой-то мере – да. И должен сказать, вы мне очень понравились, сэр Теодор. Хоть вы и не еврей.
22 (10) ноября 1854 года.
Реймс. Собор Нотр-Дам.
Наполеон IV, император Франции
Когда моего дядю, императора Наполеона I, короновали в парижском Нотр-Даме, церемония проходила весьма пышно, я бы даже сказал, помпезно. Сам папа римский Пий VII прибыл в Париж для того, чтобы возложить на будущего монарха императорскую корону. (Хотя, когда дяде надоело ждать, он попросту сам возложил ее на свою августейшую голову.)
А вот Луи-Наполеона не короновали вовсе. Просто во французской конституции заменили его титул с «принца-президента» на «императора». Хотя корону для коронации ему все-таки сделали, она так и лежит с той поры во дворце в Тюильри.
Я тоже не очень хотел участвовать в подобной церемонии, но делегация, прибывшая из Парижа, привезла с собой и корону Карла Великого, изготовленную для коронации моего славного дяди, а также скипетр Карла V и меч Филиппа III.
Пришлось эти дары скрепя сердце принять и использовать по назначению. Но я отказался короноваться в мантии и решил остаться в военной форме. Да и проводил церемонию не папа, а кардинал Тома Гуссе, митрополит Реймсский. Во время проповеди, предшествовавшей коронации, он напомнил присутствующим – в основном местным дворянам, членам делегаций Парижа и Вердена, а также моим солдатам, – что именно в освобожденном Жанной д’Арк от британских захватчиков Реймсе был коронован Карл VII. После же мученической смерти Орлеанской Девы англичане были изгнаны из нашего благословенного государства, которое вступило на путь славы и процветания. И добавил, что Господь в Его мудрости сделает принца Наполеона-Жозефа новой надеждой обновленной Франции.
Спасибо, конечно, подумал я, но можно было обойтись и без этого…
Потом прошла собственно церемония коронации. Дядина корона оказалась не слишком удобной, да и держать в руке тяжелый скипетр – меч, к счастью, покоился на бархатной подушечке – весьма сомнительное удовольствие. К счастью, вся эта процедура закончилась достаточно быстро.
И когда мы вышли на крыльцо собора, перед которым меня ждали тысячи солдат и просто горожан, я поблагодарил армию за службу и произнес свою первую публичную речь уже в качестве императора Франции:
– Дорогие мои солдаты! Благодарю вас за службу и за вашу верность. Да, нам не пришлось участвовать в боевых действиях, но все могло быть и иначе, и ни один из вас не дрогнул, но был готов отдать свою жизнь за наше будущее. Ни один из вас не будет забыт, даже те из вас, кто стал гражданином независимых Эльзаса и Лотарингии. Да, именно так, ибо долг любого мужчины – выполнять свои обещания. Ровно через три месяца немецкоязычные районы Эльзаса и Северной Лотарингии станут независимой республикой Эльзас-Лотарингия. Как и было обещано, широкую автономию в рамках Французской империи получат также Бретань, Гасконь и родина моего отца и его августейшего брата – Корсика. Соответствующие законы будут подготовлены мною и подписаны в самое ближайшее время.
В ближайшие несколько дней начнутся переговоры с послами императора Николая I, и мы надеемся на заключение мирного договора в течение месяца. Русский монарх уже согласился на немедленное перемирие. Поэтому все мужчины, насильственно призванные в армию при предыдущем правительстве, скоро вернутся домой. Те же из них, кто закончил обучение, принял присягу и выказал желание продолжить службу в нашей славной армии, получат такую возможность. Ведь сильная армия – залог нашего процветания.
Но самым главным для меня являются безопасность Франции и благосостояние ее населения. Я не могу обещать, что это произойдет сразу: слишком уж дорого нашей экономике обошлась эта никому не нужная военная авантюра, в которую втянул Францию низложенный император. Но мы сделаем все, чтобы это случилось как можно скорее. Vive la France!
[56]
