– Мсье посол, мы надеемся на хорошие отношения с вашей империей. Но не любой ценой.
– Мой император, – (Если вы бы знали, с каким трудом мне дались эти слова!) – увы, моя королева не находит ваш односторонний выход из Восточной войны дружественным. Особенно после того, как мы сражались плечом к плечу.
– Здесь, мсье посол, мы ничего сделать не можем. Alea iacta est!
[72] Насчет же плеча к плечу… Наш экспедиционный корпус на Балтике подвергся весьма грубому обращению на ваших кораблях. А в Крыму ваш флот вообще оставил всех французов на берегу и ушел в турецкие порты.
– Мой император, вас неправильно информировали…
– Я там был. Лично, – перебил меня проклятый самозванец. – Так что не надо мне рассказывать о «недоразумениях». Вопрос теперь заключается лишь в том, как именно мы будем сотрудничать в будущем.
– Мы можем выдать вам вашего кузена, Луи-Наполеона.
– Зачем? – Похоже, удивление узурпатора не было наигранным.
– Для справедливого и беспристрастного суда и последующего наказания. – Видит Бог, мне было очень трудно произносить эти слова, но именно такие инструкции я получил от графа Кларендона.
– Хорошо. Но главное, что я попросил бы вас донести до правительства ее величества, это тот факт, что мы открыты для торговли и сотрудничества с Британской империей.
– Благодарю вас, мой император, – сказал я и, раскланявшись, удалился.
Вторая телеграмма, полученная мною сегодня утром от виконта Палмерстона, содержала инструкции на случай, если новый Наполеон сорвется с поводка, на котором до того сидел его кузен. Надо послать депешу графу Кларендону о положении дел, а также связаться со знакомыми поляками и обсудить с ними, как именно можно будет воплотить в жизнь пожелания премьер-министра.
23 (11) ноября 1854 года.
Королевство Пруссия. Берлин, ресторан «Цур Летцтен Инстанц».
Чарльз Каттлей, переговорщик
– Здравствуйте, – поприветствовал меня человек, сидевший в углу отдельного кабинета. – Можете называть меня полковник Сидоров. Сигару? Коньяк? Немецкого шнапса?
Мой собеседник встал и протянул мне руку для рукопожатия. Меня поразил его высокий рост: он почти касался головой потолка. Весьма заметна была и несомненная военная выправка, несмотря на элегантный цивильный костюм.
– Спасибо, не откажусь ни от сигары, ни от коньяка, – вымученно улыбнулся я. Отрезав кончик сигары гильотиной, зажег и раскурил ее, все это время искоса наблюдая за своим визави. Он мило улыбался мне, но так и не притронулся к хьюмидору
[73]. Вместо этого он открыл бутылку коньяка hors d’age
[74] от Фрапена и разлил сей благородный напиток по пузатым снифтерам. После того как мы чокнулись, полковник произнес:
– Ваше здоровье, господин Каттлей.
– Откуда вы знаете мое имя? – изумился я. Скажу честно, мой собеседник так озадачил меня, что я поставил на стол снифтер, который уже было поднес к губам.
– Мы располагаем вашим портретом, – улыбнулся полковник, после чего ответил и на второй, невысказанный мною вопрос: – А если вы хотите знать, почему я дал вам понять, что знаю, кто вы такой… Видите ли, я предпочитаю вести честную игру. Ведь вы, без сомнения, приехали в Берлин для того, чтобы провести зондаж относительно возможного заключения мирного договора между нашими державами. Причем, если я правильно оцениваю ситуацию, третий виконт Палмерстон ничего о вашем визите не знает. И, чтобы окончательно расставить все точки над i и перечеркнуть буквы t
[75], добавлю, что послал вас сюда либо Уильям Гладстон, либо кто-нибудь из его окружения. Итак, ваше здоровье!
Я невольно отметил про себя, что его английский выше всех похвал, – разве что акцент его был больше похож на говор жителей наших заокеанских колоний, которые считают себя отдельной страной. И если бы я не знал, что он русский, то решил бы, что он из Филадельфии либо из Нью-Йорка.
Посмаковав глоток коньяка (а оказался он отменным, как, впрочем, и сигара), я решил не делать тайны из того, какую именно группировку я представляю.
– Вы правы, меня действительно прислал сэр Уильям. Ее величество очень недовольна политикой виконта Палмерстона, которая привела к огромным потерям нашего флота и экспедиционного корпуса. И, как я полагаю, отставка его не за горами.
– И вы решили, что пора ставить на другую лошадь? – закончил мою мысль собеседник. Должен признать, прозвучало это несколько грубовато, но в общем правильно.
– Не только это. Я, в отличие от виконта, родился и вырос в России и намного лучше его представляю себе тамошние реалии. То, как видит вашу родину виконт, весьма и весьма карикатурно. Хотя, буду с вами честен, ситуация, как мне кажется, была бы совсем другой, если бы не появление неизвестной эскадры на Балтике. Мы немного знаем про эту эскадру, к которой, если я не ошибаюсь, имеете честь принадлежать и вы…
– Именно так, – кивнул полковник. – А ваши сведения, без сомнения, от перебежчиков… Эти наговорят вам все что угодно, лишь бы спасти свою драгоценную жизнь. – В голосе моего собеседника прозвучало такое ледяное презрение, что я поежился, представив себе, что будет, если сэр Теодор попадет в руки к таким людям, как этот «Сидоров»
[76] (было понятно, что такой фамилии у дворянина быть не может, а для ведения переговоров со мной русские простолюдина просто бы не назначили).
– У нас есть свои каналы информации, – дипломатично ответил я. – В любом случае я благодарен вам, полковник, за готовность встретиться со мной.
– …и возможность прозондировать, на каких условиях Россия согласилась бы прекратить войну, – озвучил тот мою невысказанную мысль.
– Именно так, что уж греха таить… Все, кроме виконта Палмерстона и пары фанатиков в его окружении – в первую очередь, Альфреда Спенсера-Черчилля, – давно уже поняли, что война нами проиграна. Великобритания практически отрезана от мира: две ваших эскадры сделали весьма рискованным морское сообщение даже с Ирландией. Можно было еще как-то существовать за счет торговли через Францию, Голландию и Бельгию. Но у наших лягушачьих друзей переменилась власть, а сыроеды настолько взвинтили цены, что наши торговые дома оказались на грани разорения. Да и, скажу вам честно, снова начались волнения в Ирландии. Конечно, все еще ходят пароходы янки, хотя и намного реже, чем раньше. Но их пассажиры привозят с собой заокеанские газеты, и они пестрят статьями о том, что, согласно доктрине «Явного Предначертания»
[77], сейчас самое время наложить лапу на земли британской короны и Компании Гудзонова залива, находящиеся к северу от их границы. А некоторые их писаки упоминают и острова Карибского моря – Багамы, Виргинские острова, Малые Антилы, Ямайку…
