– Да, но во Франции никогда не было женщин-императриц! – воскликнул я. – Ее не примет народ…
– Примет, если за ней будет сила, – спокойно ответил император. – А такая сила найдется. Деньги помогут создать новую армию, которая своими штыками успокоит всех недовольных и крикунов.
– Да, но какая польза во всем этом будет для нашей Австрии? – удрученно спросил я. Мне стало понятно, что с таким трудом налаженные нормальные отношения с Россией могут быть неожиданно разрушены из-за капризов юного монарха.
Да, видимо, не зря к нему вчера заглянул на огонек Ансельм Соломон Ротшильд. Он действовал явно с подачи своих родственников – французских и английских Ротшильдов. Первые были напуганы намерениями нового французского императора ослабить их влияние на политику страны, а вторые желали продолжить войну с Россией. Ротшильды были готовы сражаться с императором Николаем до последнего австрийца и француза.
– Ваше императорское величество, – произнес я, – мне кажется, что политика, направленная на конфронтацию с русскими, ошибочна и весьма опасна для нас. К добру она не приведет.
– Граф, – император неприязненно взглянул на меня, – вы смеете противиться воле своего монарха?
– Противиться не смею, но и не желаю совершать ошибки, которые могут привести к развалу нашей державы. А потому прошу принять от меня прошение об отставке, которое я сегодня же вам предоставлю.
– Обещаю, что я его тотчас же подпишу. Я вас больше не задерживаю, – видно было, что император с большим трудом сдерживает гнев.
– Позвольте задать вам лишь один вопрос, – эта комедия уже изрядно надоела мне, и очень хотелось побыстрее покинуть кабинет императора, чтобы хоть немного привести в порядок нервы, – кому, ваше императорское величество, я должен передать дела?
– Граф, я назначу на ваш пост достойного преемника, – напыщенно произнес Франц Иосиф. – Пока же мне придется лично разобраться во всех ваших весьма странных делах и изгнать из министерства всех русофилов, которых вы туда ввели. Им там не место.
«Бедный граф Фикельмон, – подумал я. – Похоже, что ему в скором времени придется покинуть Петербург. Возможно, ему было бы лучше там остаться. Да и мне, пожалуй, стоит на время покинуть Австрию. Кто его знает, как тут пойдут дела. Вполне вероятно, что этот самонадеянный молокосос накличет на нашу страну беду. И тогда уже никто и ничто не спасет ее от распада».
Не говоря больше ни слова, я поклонился императору и вышел в приемную, где, присев за стол его дежурного адъютанта, написал прошение об отставке…
12 декабря (30 ноября) 1854 года.
Париж, Бульвар дю Тампль.
Майор Службы безопасности эскадры Евгений Александрович Ленцов
За десять минут до назначенного мне времени я прибыл верхом во двор Тюильри, где увидел двух кавалеристов Императорской гвардии, одетых в бело-голубую форму с расшитыми золотом воротниками. К моему стыду, я заметил, что они с трудом сдерживали улыбки, наблюдая за тем, как я сижу в седле. Да, прав был Петр Первый, говоря про пехотных офицеров: сидел я на лошади примерно так же, как собака на заборе. Хорошо еще, кобыла моя оказалась смирной…
– Это вы русский майор Ленц? – спросил меня один из них.
– Именно так.
– Мой майор, император приказал сообщить вам, что мы будем сопровождать его и вас в вашей поездке в театр.
Я обратил внимание, что вооружены они были одними лишь палашами, но ничего не сказал, хотя мне это очень не понравилось. Конечно, у меня был с собой пистолет Сердюкова, а в седельной кобуре еще и пистолет Ярыгина, а также магазины к обоим стволам. Но что смогу я сделать один, если нападающих будет несколько, причем атакуют они нас с разных сторон? Ведь именно так я бы и поступил, если бы оказался на месте потенциальных убийц.
Ровно в четыре часа из парадной двери показался император. Гвардейцы отсалютовали ему палашами, а он тепло поприветствовал их и меня. Ему подвели коня, и он с улыбкой сказал:
– Мсье майор, пора в путь!
Мы проехали под Триумфальной аркой на пляс дю Каррузель и повернули на Рю де Риволи. К счастью, император знал, что я не очень хорошо держусь в седле, и двигались мы неторопливой рысью.
Днем я проехал по предполагаемому маршруту нашего движения и решил, что покушение, если оно состоится сегодня, скорее всего, произойдет у самого театра, на бульваре дю Тампль. У театра было два входа: для публики, на сам бульвар, и служебный – уходивший сбоку в узкий крытый пассаж. Такой же пассаж располагался и с другой стороны театра. Видимо, именно там после покушения убийцы и попытаются уйти от погони.
Мои люди еще не прибыли в Париж, но я договорился с Васей, одним из радистов из нашего посольства, чтобы он присоединился к зрителям, ожидающим, когда их начнут пускать в театр.
Увы, таковых перед театром было уже великое множество. Они стояли толпой слева от входа, а справа в ряд встали шесть торговцев цветами, причем трое из них были мужского пола. Вряд ли убийцей будет женщина, подумал я. Дело в том, что револьверы этого времени достаточно тяжелые, да и стрелять из них тоже нужно уметь. Мужчины-продавцы все были с бородою и усами, и, как мне показалось, ни на англичан, ни на поляков были не слишком похожи. Хотя, конечно, поляки разные бывают…
То же можно было сказать и про зрителей: мужчины были в пальто, женщины, как правило, в мехах, и у каждого третьего в руках были букеты цветов. Кто из них переговаривался со своими дамами, кто со своими соседями, кто просто стоял, ожидая, когда император зайдет в театр и туда начнут пускать всех остальных. Но, когда мы подъехали ко входу, разговоры прекратились, и все, повернувшись к нам, дружно закричали:
– Vive nôtre empereur!
[106]
Наполеон с улыбкой помахал им, а затем приказал одному из гвардейцев купить букет цветов «для божественной Мари Кабелл». Я попытался вякнуть ему про то, что неплохо бы для начала войти внутрь, мол, гвардеец сам доставит нам цветы, но он с улыбкой ответил:
– Мне нечего бояться своего народа. Тем более что гвардейцы останутся здесь с нашими лошадьми. Таковы здесь порядки.
Я кивнул, дескать, это понятно, что гвардейцы останутся с лошадьми снаружи: с коняшками их в театр не пустят. А император тем временем спешился и отдал вожжи второму гвардейцу, я последовал его примеру, не спуская при этом глаз с публики.
Увидев Васю, я ему чуть заметно кивнул и показал глазами на цветочников. Он все понял и тоже чуть склонил голову. Хоть я и ожидал нечто подобное, но лишь в последний момент заметил, как один из зрителей переложил букет в левую руку и что-то выхватил из-за отворота своего пальто. Инстинктивно я заслонил собой императора, одновременно услышав выстрел. Потом меня сильно ударило в бок. Я успел упасть вместе с Наполеон-Жозефом на мостовую одновременно со вторым выстрелом – на этот раз стрелял один из цветочников.
