Нет, праздник, конечно, состоится, но папа перенес его на завтра, а это все равно что совсем его отменить!
Сегодня Хартманы тоже устраивают званый вечер, но вовсе не в честь Лили, а в честь папы, который, видите ли, должен получить от Гильдии механиков какую-то там премию за выдающиеся жизненные достижения. Кажется, за работу над механоидами… Или зоомеханоидами…
Сказать по правде, Лили даже не знала, за что именно: она перестала слушать папу после слов о том, что празднование ее дня рождения придется перенести. Папа, конечно, рассыпался в извинениях, но признал, что дату награждения уже определили. Назначили. Утвердили. А значит, ничего не изменить.
Поэтому Лили весь день страдала. Правда, найти место, чтобы спокойно там пострадать, было сложно, потому что все кругом суетились, готовясь к так называемому папиному празднику.
В десять минут шестого Лили наконец решила пострадать на лестнице. Она уже переоделась в нарядное красное платье – выбрала она его потому, что, во-первых, у него были карманы, а во-вторых, оно ярко выделялось на фоне унылых обоев в холле. В общем, все должны были заметить, как страшно страдает Лили.
Но в итоге никто в ее сторону и не смотрел.
Двери в столовой были распахнуты, и Лили видела папу. Одетый во фрак и белоснежную шелковую рубашку, он нервно приглаживал убранные назад волосы и объяснял механическому дворецкому мистеру Вингнату, как рассадить гостей. Рядом стояла горничная Хартманов, мисс Так, и, сосредоточенно нахмурив брови, протирала ножи и вилки.
Из кухни в дальнем конце коридора доносились звон посуды и крики миссис Раст, которая проклинала кастрюли и продукты так, будто они могли ей что-то на это ответить:
– ХРАПОВИКИ И ХРОНОМЕТРЫ, ЧТО Ж ТЫ НЕ ВАРИШЬСЯ, ПРОКЛЯТЫЙ ЛОСОСЬ! И КОГДА УЖЕ ЗАКВАСИТСЯ ЭТА КАПУСТА, ТИК ЕЕ И ТАК!
Механическая кухарка всегда славилась тем, что за словом в карман не полезет.
Что до Роберта – мальчика, который жил с Хартманами уже почти год, с тех пор как погиб его отец, – то Лили его сегодня и вовсе не видела. Сейчас он, наверное, переодевается к ужину у себя в комнате. С ним же наверняка и рыжий пушистый проказник Малкин. Если, конечно, лис не взялся за старое и не роет из озорства норы в саду.
Лили встала, чтобы уйти страдать в более уединенное место, как вдруг услышала тихий стук в дверь.
Медленное и ритмичное тук-тук-тук.
Стук не смолкал.
Лили посмотрела по сторонам: не собирается ли кто-нибудь открыть? Но вокруг никого не было, так что она спустилась по лестнице и зашагала к двери.
Стоило ей потянуться к дверной ручке, как стук прекратился. На крыльце оказалось пусто – вот только кто-то оставил у двери небольшую круглую коробку в красно-белую полосочку.
На крышке, под разноцветной лентой, виднелся бежевый конверт с надписью:
Лили подняла коробку. Подарок! Как здорово! Она и не надеялась получить подарки от кого-то, кроме домашних. Девочка выглянула наружу, желая увидеть таинственного почтальона, но тот словно испарился.
Тогда она распечатала конверт и достала открытку, на которой был нарисован полосатый воздушный шар, паривший над цирковым шатром красно-белого цвета. На обратной стороне открытки было выведено:
Кто мог это прислать и на что он пытается намекнуть? Особое внимание Лили привлекли слова: «как же ты устроена внутри?..»
Девочке даже стало не по себе. Неужели автор стихотворения говорит о механическом сердце? Но ведь никто о нем не знает! Кроме, конечно, самой Лили, ее папы, Малкина, Роберта и механической прислуги. Ну, и еще Анны и Толли – но друзья, разумеется, не стали бы посылать ей такой странный подарок.
Да и вообще, зачем ее пытаются запутать? «Устроена внутри» – это правда намек на механическое сердце или нет? Может, это все-таки шутка, случайный оборот речи? Да, скорее всего, у нее просто разыгралось воображение. Зря она переживает…
Как же странно. Неужели это ее единственный подарок на сегодня?..
Лили развязала ленту, приподняла крышку коробки и заглянула внутрь.
На дне мелькнуло что-то красное.
Лили сняла крышку.
На зеленой оберточной бумаге лежала тонкая книжица в красной кожаной обложке с золотым тиснением в виде ракушки-аммонита.
Лили вытащила книжицу. Та оказалась маленькой, не больше ладони, и изрядно потрепанной; между страниц виднелись какие-то бумажки. Видимо, это была записная книжка.
Девочка открыла ее и увидела на первой странице инициалы:
Лили сразу поняла, кому принадлежала книжка: ее маме, Грейс Роуз Фэрфакс. Когда-то давно мама носила фамилию Фэрфакс – до замужества, до рождения Лили и, конечно же, до своей трагической гибели почти восемь лет назад.
Это мамина записная книжка. А Лили даже и не знала, что у нее такая была.
Мысли о маме настолько захватили девочку, что она начисто забыла о пугающем стихотворении на открытке. Сейчас важнее было то, что в руках у нее частица прошлого.
Дрожащими пальцами Лили принялась листать книжку, мельком просматривая загадочные рисунки и непонятные фразы. Судя по всему, мама документировала различные сведения о полетах. Здесь были дневниковые записи, коллажи, схемы и наброски; расчеты соотношения размаха крыльев и веса; карты ветров над Англией, а также вырванные из газет и журналов картинки с ангелами, сфинксами и гарпиями. Была здесь даже иллюстрация из детской книжки, изображавшая мифических героев Дедала и Икара, которые смастерили себе крылья из воска и перьев, но, увы, подлетели слишком близко к солнцу.
Да уж, на внимательное изучение этой книжки уйдет много времени. А еще надо бы выяснить, кто отправил подарок. Вряд ли кто-то из домашних стал бы оставлять его на крыльце… Но откуда еще взяться маминой вещи? Жители деревни Бракенбридж ее прислать не могли: они просто не знали Грейс, ведь Лили с папой переехали сюда уже после ее смерти. Да и потом, Хартманы живут уединенно – соседи, вероятно, не догадываются, что у Лили сегодня день рождения.
В стихотворении было написано про две подсказки. Где же вторая? Лили запустила руку в коробку, но ничего, кроме оберточной бумаги, не нашарила.
Пребывая в глубокой задумчивости, Лили вышла на улицу и оглядела подъездную дорожку: может быть, найдется какой-нибудь след загадочного дарителя? Но девочка увидела одного лишь Капитана Спрингера, механического водителя и разнорабочего. Бряцая шестеренками, он сгребал листья в большую аккуратную кучу. Рыжая облупившаяся краска на корпусе механоида была почти того же цвета, что и опавшая листва.
