Карл, Шеннон и я молча пообедали и слушали, как из-за падающей температуры трещат стены. Доев, я схватил салфетку, вытер рот от жира и трески – и открыл его:
– На сайте газеты «Ус блад» Дан Кране пишет, что пожар означает лишь задержку.
– Ага, – согласился Карл. – Он звонил, и я ему сказал, что на следующей неделе мы начнем строить заново.
– Так он не знает, что здание не было застраховано от пожара?
Карл положил руки по обе стороны тарелки.
– Рой, об этом знают только те, кто сидит за этим столом. Так мы это и оставим.
– Надо думать, он, как журналист, тщательнее проверит информацию о страховке. Речь ведь о судьбе деревни.
– Причин для беспокойства нет, я все устрою, слышишь?
– Я слышу.
Карл съел трески. Украдкой на меня посмотрел. Сделал паузу и выпил воды.
– Если бы у Дана возникло подозрение, что отель не застрахован на случай пожара, он бы не написал, что все под контролем. Ты же это понимаешь?
– Если ты так говоришь.
Карл отложил вилку.
– Рой, что ты пытаешься сказать?
На мгновение я его увидел. Его властная поза, тихий, но тем не менее повелительный голос, пронизывающий взгляд. На мгновение Карл словно стал им – нашим отцом.
Я пожал плечами:
– Я говорю, что может показаться, будто кто-то сказал Дану Кране: про отель ничего плохого писать не надо. И произошло это задолго до пожара.
– Кто же это?
– В деревне был головорез-датчанин. Перед самым Рождеством его машину видели возле редакции газеты «Ус блад». Тут уж наверняка Дан Кране будет иметь бледный вид.
Карл усмехнулся:
– Головорез Виллумсена? Мы еще его мальчишками обсуждали?
– Тогда я в него не верил. Теперь верю.
– Ну да. А зачем Виллумсену затыкать пасть Дану Кране?
– Не пасть затыкать, а ручку отбирать. Когда вчера у Стэнли на вечеринке Дан Кране говорил про отель, похвалой это было не назвать.
Когда я это произнес, во взгляде Карла что-то промелькнуло. Жесткое и черное, как острие топора.
– Дан Кране пишет не то, что думает, – пояснил я. – А цензор у него – Виллумсен. Вот я тебя и спрашиваю – почему?
Схватив салфетку, Карл вытер рот.
– Ну, на то, чтобы приструнить Дана, у Виллумсена наверняка миллион подходящих причин найдется.
– Он волнуется за кредит, который тебе выдал?
– Вполне возможно. А почему ты меня спрашиваешь?
– Потому что в канун Рождества видел снаружи на снегу следы широкой летней резины.
Я видел, как у Карла в буквальном смысле слова вытянулось лицо – как будто я поставил перед ним кривое зеркало.
– За два дня до Рождества шел снег, – сказал я. – Следы от шин оставили в тот же день или прямо накануне праздника.
Больше ничего говорить и не надо было. Из наших односельчан зимой на летней резине никто не ездил. Карл как бы случайно бросил взгляд на Шеннон. Она посмотрела в ответ – с некой жесткостью во взгляде, которой я прежде не видел.
– Мы всё? – спросила она.
– Да, – ответил Карл. – Об этом мы поговорили.
– Я про еду – наелись?
– Да, – сказал Карл, а я кивнул.
Она встала, собрала тарелки и столовые приборы и ушла на кухню. Мы услышали, как она открыла кран.
– Всё не так, как ты думаешь, – сказал Карл.
– А что я думаю?
– Ты думаешь, что головореза на Дана Кране натравил я.
– А что, нет?
Карл замотал головой.
– Кредит у Виллумсена я, разумеется, брал конфиденциально – в счетах он не значится: по ним мы брали деньги из кассового кредита, которого у нас нету. Но благодаря кредиту наличными нам удалось завершить последнюю фазу строительства – поезд встал на рельсы, мы сильно урезали расходы, но тем не менее нам удалось наверстать задержку с весны. Поэтому, когда сюда явился тот головорез, мы сильно удивились… – Карл наклонился вперед и прошипел сквозь зубы: – Рой, заявиться ко мне домой! Сказать, что случится, если я долг не отдам. Как будто мне напоминание нужно. – Карл крепко зажмурился, откинулся на спинку стула и тяжело вздохнул. – И тем не менее, как оказалось, все из-за того, что Виллумсен заволновался.
– Почему, если все шло по плану?
– Потому что некоторое время назад Дан звонил Виллумсену – брал у него интервью как у одного из важнейших участников – и спрашивал, как ему сам проект и я. Во время интервью Виллумсен сообразил, что Дан наконец набрал материала на очень даже скандальную статью – такая подорвет доверие участников к проекту и сведет на нет благосклонность муниципалитета. Дело было в счетах – или их отсутствии, а еще Дан пообщался с людьми из Торонто – ему рассказали, как я сбежал от банкротства и что сходств с тем делом у «Высокогорного спа-отеля „Ус“» немало. Вот Виллумсен и занервничал: вдруг я опять убегу из страны, а Дан похоронит проект статьей о мошенничестве и обмане. Вот он и поставил своему головорезу сразу две задачи.
– Не допустить, чтобы Дан опубликовал статью, и припугнуть тебя, чтобы ты не строил планы удрать от долгов.
– Да.
Я посмотрел на Карла. Сомнений не осталось: сейчас он говорил правду.
– А теперь, когда все это говнище сгорело, что ты делать собираешься?
– Посплю с этой мыслью, – ответил Карл. – Здорово, если и ты здесь поспишь.
Я посмотрел на него. Это не просто вежливость. Кому-то в сложной ситуации надо побыть одному, а кто-то, как Карл, окружает себя людьми.
– С удовольствием, – сказал я. – Возьму еще пару деньков и останусь здесь. Вдруг тебе помощь понадобится.
– Правда? – спросил он, благодарно на меня посмотрев.
Тут вошла Шеннон с чашками кофе.
– Хорошие новости, Шеннон, Рой остается.
– Как здорово, – сказала с виду искренне воодушевленная Шеннон и улыбнулась мне родственной улыбкой.
Не знаю, нравились ли мне ее актерские способности, но в тот момент я их оценил.
– Приятно сознавать, что у тебя есть семья, на которую можно положиться, – сказал Карл, откидываясь на стуле назад: по грубым доскам прошаркали ножки. – Обойдусь без кофе, я целых полтора дня не спал, пойду лягу.
Карл ушел, а на его место села Шеннон. Мы молча пили кофе, пока не услышали, что наверху спустили воду в туалете и хлопнула дверь спальни.
– Ну? – тихо спросил я. – И как ощущения?
– Какие ощущения? – Плоский голос, ничего не выражающее лицо.
– Твой отель сгорел.
