Заметила, что Карл посмотрел на нее.
– «Торонто Мейпл Лифс»!
[27] – воскликнула она, как будто своим взглядом он обвинял. – Разве ты не заметил, как в перерывах лили воду?
Карл снова к ней повернулся:
– Итак, в Хукене опять труп.
– Давайте на это надеяться, – сказал я и подул на кофе.
– Как мы поступим? Сообщим Курту Ольсену?
– Нет, – сказал я.
– Нет? А если он его найдет?
– То мы не имеем к этому отношения. Мы не видели и не слышали, как машина съехала, потому и не сообщили.
Карл посмотрел на меня.
– Мой брат, – сказал он. На лице сияли белые зубы. – Я знал, что ты придумаешь какой-нибудь выход.
– Послушай, – начал я, – если никто не знает и не подозревает, что головорез здесь был, никаких проблем у нас нет, держим язык за зубами. Пока кто-нибудь увидит обломки в Хукене, сто лет пройдет. Но если кто-нибудь узнает, что он здесь был, или найдет «ягуар», то версия у нас следующая…
Карл и Шеннон подсели ближе, как будто я собирался на собственной кухне говорить шепотом.
– Как правило, лучше придерживаться правды, насколько это возможно, поэтому скажем все как было: головорез был здесь и пытался выбить из нас деньги, которые Карл задолжал Виллумсену. Мы скажем, что никто из нас не видел, как головорез уезжал, но на Козьем повороте было безумно скользко. Так что когда полицейские спустятся в Хукен и увидят на «ягуаре» летнюю резину, все остальные выводы они сами сделают.
– Церковные колокола, – сказал Карл. – Можем сказать, что из-за колокольного звона мы шума не слышали.
– Нет, – сказал я, – никаких колоколов. В тот день, когда он здесь был, колокола не звонили.
Оба непонимающе на меня посмотрели.
– Почему же? – спросил Карл.
– План не совсем готов, – сказал я. – Но это случилось не сегодня, датчанин чуть дольше прожил.
– Почему?
– Не думайте про датчанина. Полагаю, головорез не распространяется о том, где и когда работает, поэтому вряд ли кто-то, кроме нас, знает, что он сегодня здесь был. Если его тело найдут, определять время смерти будут согласно нашей версии. Теперь наша проблема – Виллумсен.
– Да, он-то, естественно, знает, что его головорез здесь был, – заметил Карл. – И может рассказать об этом полиции.
– Не думаю, – сказал я. Повисла пауза.
– Именно, – заявила Шеннон. – Ведь тогда ему придется сказать полиции, что головореза нанял он.
– Естественно, – поддакнул Карл. – Разве не так, Рой?
Я не ответил, сделал большой глоток из чашки. Отодвинул ее от себя.
– Забудьте про датчанина, – сказал я. – Проблема в Виллумсене, потому что он не оставит попыток стребовать долг только потому, что датчанина нет.
Шеннон скривилась:
– И он пойдет на убийство. Рой, думаешь, его головорез именно это имел в виду?
– Я его через дыру для печной трубы слышал, – ответил я. – Спроси Карла – он прямо перед ним сидел.
– Я… Думаю, да, – сказал Карл. – Но я до смерти испугался, я бы во что угодно поверил. Из нас только Рой понимает, как мозг… работает.
Он чуть было это не произнес. Мозг убийцы. Они снова посмотрели на меня.
Зрачки у Шеннон расширились, и она медленно кивала, как обычно кивают в Усе.
– А потом пришла бы твоя очередь, Карл, – сказал я.
Карл перевел взгляд на свои руки.
– Мне бы сейчас выпить, – сказал он.
– Нет! – возразил я. Задержал дыхание и успокоился. – Ты мне трезвым нужен. А еще мне нужен буксирный трос и опытный водитель. Шеннон, сходишь на поворот и посыплешь там песком?
– Да. – Она протянула ко мне руку, и я напрягся, потому что на секунду подумал, что она меня по щеке погладит, но она всего лишь положила руку мне на плечо.
Карл, похоже, очнулся:
– Да, конечно, спасибо. Спасибо! – Перегнувшись через стол, он схватил мою руку. – Ты спас нас с Шеннон, и вот теперь я сижу, ною и жалуюсь, как будто это твоя проблема.
– Это и есть моя проблема, – ответил я.
И чуть было не выдал высокопарную речь о том, что мы семья и войну ведем вместе, но решил, что с этим лучше подождать. В конце концов, всего полчаса назад я трахал жену своего брата.
– Сегодня на первой полосе Дан в выражениях не стесняется, – сказал из кухни Карл, пока я в коридоре натягивал на себя одежду и раздумывал, какие сапоги лучше надеть на тот случай, если на склоне намерз лед. – По его мнению, Восс Гилберт и муниципальные власти – бесхребетные популисты. Что это традиция со времен мэра Ю Оса, просто тогда она еще не была столь явной.
– Он порки хочет, – сказал я, остановившись на папиных рантовых сапогах.
– Кому вообще порки хочется? – спросил Карл, когда я уже был в дверях.
Я пошел в сарай – Шеннон сыпала песок в одно из цинковых ведер.
– Вы с Ритой Виллумсен до сих пор три раза в неделю купаетесь? – спросил я.
– Да.
– Вдвоем?
– Да.
– Вас кто-нибудь может увидеть?
– В семь утра еще темно, так что… нет.
– Когда следующий раз?
– Завтра.
Я потер подбородок.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
Я смотрел на песок, высыпавшийся из ведра через дыру от пули.
– Думаю о том, как бы тебе ее убить.
Чуть позже вечером, когда мы с Карлом и Шеннон в шестой раз проговаривали план, Карл кивнул, и мы оба посмотрели на Шеннон, она выдвинула свое требование:
– Если я в этом участвую и у нас все получится, отель будет строиться по моим оригинальным чертежам, до последней детали.
– Ладно, – согласился Карл после недолгого раздумья. – Я сделаю все, что в моих силах.
– Не потребуется, – сказала Шеннон. – Потому что строительством буду руководить я, а не ты.
– Послушай…
– Это не просто уловка, а ультиматум.
Карл, как и я, заметил, что она говорит то, что на самом деле думает. Потом он повернулся ко мне. Я пожал плечами, показывая, что здесь я ему ничем не помогу. Он вздохнул:
– Ладно, Опгарды не торгуются. Если все пройдет гладко, работа твоя, но надеюсь, что тоже смогу поучаствовать.
– О, без дела ты не останешься, – заверила Шеннон.
– Тогда проговорим план еще раз, – предложил я.
