– Ого, – протянул я.
– Да, – сказал Курт. – И у нас есть подозрения насчет того, кто это сделал.
Я не ответил.
– Тебе не интересно, кто это? – Курт смотрел на меня идиотским, вроде как всепонимающим взглядом.
– Разумеется, интересно, но вы же обязаны молчать, верно?
Курт повернулся к парочке из Криминальной полиции и гоготнул:
– Рой, мы убийство расследуем. Мы или обнародуем, или скрываем информацию в зависимости от того, что нужно в процессе расследования.
– Ах да.
– Раз мы имеем дело с настолько профессиональным убийством, мы сосредоточили внимание на машине. Если говорить точнее, старом, зарегистрированном в Дании «ягуаре», который видели поблизости и который, как я подозреваю, принадлежит профессиональному убийце.
Имеем дело. Сосредоточили внимание. Черт, его послушать, так он из расследований убийств не вылезает. И версия с головорезом, естественно, не его – об этом вся деревня годами судачила.
– Итак, мы пообщались с датской Криминальной полицией и отправили туда оружие и пулю. Данные совпали с убийством в Орхусе девятилетней давности. Дело не раскрыли, но у одного из подозреваемых был белый «ягуар» старой модели. Зовут его Поуль Хансен, и хорошо известно, что он наемником работает.
Усмехнувшись, Курт повернулся к сотрудникам Криминальной полиции:
– «Ягуар» у него есть, но он слишком жадный, чтобы с орудием убийства расстаться, – типичный датчанин, а?
– Я-то думала, это шведам свойственно, – бесстрастно сказала Мартинсен.
– Или исландцам, – заметил Сулесунд.
Курт опять повернулся ко мне:
– Рой, тебе «ягуары» в последнее время не попадались?
Говорил он с легкостью. Преувеличенной. Настолько преувеличенной, что я понял: он заманивает меня в ловушку, хочет, чтобы я ошибку допустил. Они притворялись – на самом деле им больше известно. Но раз им пришлось меня обманывать, значит чего-то им все же не хватает. Конечно, больше всего мне хотелось сказать им, что никакой машины я не видел, чтобы они сказали спасибо и ушли, но в таком случае мы попадем в капкан. Они ведь здесь по одной причине. И эта причина – «ягуар». Теперь мне придется соблюдать осторожность, и на уровне инстинкта я понял, что больше всего бояться надо женщины, Мартинсен.
– Я видел «ягуар», – ответил я. – Он здесь был.
– Здесь? – тихо спросила Мартинсен, кладя телефон на стол передо мной. – Опгард, вы не против, если мы запишем разговор? Чтобы мы не забыли ничего из того, что вы нам расскажете.
– Разумеется, – сказал я. Говорила она красиво, отчего ей хотелось подражать.
– Итак, – произнес Курт, кладя локти на стол и наклоняясь поближе ко мне. – Что Поуль Хансен здесь делал?
– Выбивал из Карла деньги, – ответил я.
– Да? – сказал Курт, уставившись на меня.
Но я заметил, что взгляд Мартинсен заскользил по комнате, как будто она что-то искала. Не очевидное, что происходило прямо перед ней и в любом случае останется на записи. Ее взгляд упал на печную трубу.
– Он сказал, что в этот раз приехал в Ус, чтобы стребовать деньги не для Виллумсена, а от Виллумсена, – пояснил я. – С виду он, скажем так, порядком разозлился, Виллумсен ведь задолжал ему за несколько заказов. А Виллумсен сообщил, что у него нет ни гроша.
– У Виллумсена нет ни гроша?
– Когда отель сгорел, Виллумсен решил аннулировать сумму, которую ему должен Карл. Сумма крупная, но Виллумсен чувствовал свою вину за принятые решения – из-за них после пожара возникли дополнительные издержки.
Здесь мне надо было действовать осторожно, ведь в деревне до сих пор никто, кроме жителей Опгарда, не знал, что отель на случай пожара застрахован не был. По крайней мере, никто живой. Но я говорил правду, документы об аннулировании старого кредита и выдаче нового теперь находились у адвоката Виллумсена – и с ними все в порядке.
– Кроме того, у Виллумсена же рак был, вряд ли ему долго оставалось, – сказал я. – Вот он и хотел своего рода память после смерти оставить: как он щедро пожертвовал денег на строительство отеля, и финансовые трудности после пожара его не остановили.
– Погоди, – сказал Курт. – Так кто Виллумсену денег задолжал – Карл или компания, которой отель принадлежит?
– Сложный вопрос, – ответил я. – Поговори с Карлом.
– Мы экономическими преступлениями не занимаемся, продолжайте, – сказала Мартинсен. – Поуль Хансен потребовал, чтобы Карл отдал ему деньги, которые ему одолжил Виллумсен?
– Да. Но денег у нас не было, только списанный долг. А новый кредит нам еще не выплатили, мы его не раньше чем через две недели получим.
– Ого, – ровным тоном произнес Сулесунд.
– И что Поуль Хансен потом сделал? – спросила Мартинсен.
– Он все бросил и уехал.
– Когда это было? – Вопросы она задавала быстро, из-за чего приходилось и с ответами торопиться – нас подобным образом легко запрограммировать. Я облизал губы.
– Это было до или после убийства Виллумсена? – брякнул потерявший терпение Курт.
И когда Мартинсен к нему повернулась, я впервые заметил на ее лице что-то, кроме спокойствия и улыбки. Если бы взглядом можно было убить, Курт бы уже на тот свет отправился. Так вот где, как говорится, собака зарыта. Хронология. О визите Поуля Хансена в Опгард они что-то знали.
В сочиненной нами истории Поуль Хансен приезжал в Опгард не накануне убийства, как было на самом деле, а сразу после него и требовал деньги, которые ему не удалось стрясти с Виллумсена. Потому что лишь такая последовательность событий могла объяснить то, что Поуль Хансен и убил Виллумсена и вместе со своим «ягуаром» загремел в Хукен. Возглас Курта стал столь необходимым мне криком ворона. Я принял решение, надеясь, что Карл с Шеннон внимательно слушали возле отверстия для печной трубы и поняли, как я изменил нашу историю.
– Накануне убийства Виллумсена, – сказал я.
Мартинсен и Курт переглянулись.
– Как минимум это совпадает с тем, о чем говорил нам Симон Нергард: он видел, как «ягуар» проехал мимо его фермы по дороге, которая ведет сюда, и только сюда, – сказала Мартинсен.
– И к отелю, – добавил я.
– Но он приехал сюда?
– Да.
– Тогда странно получается: Симон Нергард говорит, что не видел, как «ягуар» назад ехал.
Я пожал плечами.
– Ну это ясно: «ягуар» белый, снега много, – сказала Мартинсен. – Или как?
– Наверное, – ответил я.
– Помогите нам, вы же в машинах разбираетесь. Почему Симон Нергард ее не увидел и не услышал?
Она молодец. Не сдается.
