Мы молчали. Над нами я услышал быстрые взмахи крыльев, а на снег упала тень. Куропатка, наверное. Вверх я не посмотрел.
– Кажется, она счастлива, – сказал я. – Шеннон.
– Естественно, – ответил Карл. – Думает, отель построят точь-в-точь как на ее чертежах.
– Думает?
Карл кивнул. Он как-то понурился, а светлая улыбка пропала.
– Я ей еще не говорил: всплыло, что отель на случай пожара застрахован не был. Сейчас на плаву проект держат только деньги Виллумсена. Судя по всему, источником послужил Дан Кране.
– Черт бы его побрал!
– Люди за свои деньги боятся, даже члены правления бубнят, что надо закругляться, пока все хорошо. Рой, после сегодняшнего собрания, возможно, всему крышка.
– И что ты думаешь делать?
– Я обязан попытаться переломить ситуацию. Но после того, что Ос наговорил на похоронах Виллумсена, и того, что пишет и распускает по деревне Дан Кране, в доверии я не сказать чтобы купаюсь.
– Местные тебя знают, – сказал я. – В конечном итоге это важнее того, что пишет и бормочет приезжий газетчик. То, что говорит Ос, забудется, как только дела у тебя пойдут в гору. Когда они поймут, что, черт возьми, этот Опгард даже в нокауте не сдается.
Карл посмотрел на меня:
– Думаешь?
Я ткнул его в плечо:
– Знаешь, как говорят: everybody loves a comeback kid
[31]. Кроме того, основные работы и самые серьезные вложения позади, осталось только само здание. Бросить все сейчас – это же идиотизм. Братишка, ты справишься.
Карл положил руку мне на плечо:
– Спасибо, Рой. Спасибо, что веришь в меня.
– Проблема в том, чтобы все согласились следовать изначальным чертежам Шеннон. Муниципалитету по-прежнему нужны тролли и дерево, а если брать материалы подороже и вариант Шеннон, компания должна одобрить увеличение капитала.
Карл выпрямился – я как будто снова вдохнул в него оптимизм.
– Мы с Шеннон об этом думали. Когда мы показывали чертежи на первой встрече с инвесторами, мы не проработали как следует визуальную составляющую презентации – получилось очень строго и тоскливо. Теперь Шеннон сделала изображения и чертежи с совсем другими освещением и ракурсом. Главное отличие в том, что она поместила отель в летний ландшафт, а не зимний. В прошлый раз бетон ускользал в монотонный, бесцветный зимний пейзаж, и отель казался продолжением зимы, которую здесь все ненавидят, так ведь? Теперь летний, красочный пейзаж добавляет бетону цвета и света – отель выделяется на фоне и не кажется бункером, который пытается потеряться.
– Same shit, new wrapping?
[32]
– И этого ни одна живая душа не поймет. Обещаю, все с ума сойдут от восторга. – Он снова был на коне, белые зубы сияли.
– Как туземцы, которым побрякушки показывают, – улыбнулся я в ответ.
– Побрякушки – настоящий жемчуг, просто в этот раз мы его заранее отполируем.
– Вполне честно, – сказал я.
– Вполне честно.
– Делай что должен.
– Так и есть, – сказал Карл. Повернулся к западу.
Я услышал, как он задержал дыхание. Съежился. Снова упал с лошади?
– Даже когда ты знаешь, что это очень-очень неправильно, – сказал Карл.
– Верно, – ответил я, хоть и понимал, что сейчас он говорит о чем-то другом. Я окинул взглядом лыжню, по которой ушла Шеннон.
– И тем не менее делать это ты не прекращаешь, – медленно сказал он – по-новому четко. – День за днем, ночь за ночью. Совершаешь все тот же грех.
Я задержал дыхание. Вполне возможно, он про папу говорил. Или про себя и Мари. Но я не ошибся – речь о Шеннон. О нас с Шеннон.
– Например… – произнес Карл. Говорил он сдавленным голосом и тяжело сглатывал.
Я напрягся.
– …когда Курт Ольсен заглядывал в Хукен и искал «ягуар», – сказал он. – Я рехнулся и подумал, что история повторяется, теперь нас раскроют. В тот раз точно так же и на том же месте стоял его отец – смотрел вниз, проколоты ли шины у «кадиллака».
Я не ответил.
– Но в прошлый раз тебя со мной не было и ты меня не остановил. Рой, Сигмунда Ольсена столкнул я.
Горло у меня пересохло, как сухарь, но я хотя бы снова задышал.
– Но ты ведь всегда это знал, – произнес он.
Я не сводил взгляда с лыжни. Подвигал головой. Кивнул.
– Почему же ты ни разу не дал мне это тебе рассказать?
Я пожал плечами.
– Не хотел становиться соучастником убийства, – предположил он.
– По-твоему, я боюсь? – Я криво усмехнулся.
– Виллумсен и его головорез – это другое дело, – сказал Карл. – То был невинный ленсман.
– Ты, наверное, сильно толкнул, падал он совсем не вертикально.
– Благодаря мне он полетел. – Карл закрыл глаза, может, из-за чересчур яркого солнца. А потом снова открыл. – Когда я тебе в мастерскую звонил, ты уже знал, что это не несчастный случай. Но вопросов не задавал. Потому что так всегда легче – притвориться, что мерзости не существует. Как когда папа приходил по ночам к нам в комнату и…
– Заткнись!
Карл заткнулся. Быстрые взмахи крыльев, – кажется, та птица вернулась.
– Я не хотел знать, Карл. Хотел верить, что человеческого в тебе больше, чем во мне, что ты на хладнокровное убийство не способен. Но ты по-прежнему мой брат. И когда ты его столкнул, возможно, ты спас меня от обвинения в убийстве папы и мамы.
Карл скорчился, снова надел темные очки и швырнул на снег апельсиновую кожуру.
– Everybody loves a comeback kid. Так правда говорят или ты сам придумал?
Вместо ответа я посмотрел на часы:
– На заправке с переучетом небольшая запара – меня просили заглянуть и помочь. Увидимся в Ортуне в семь.
– А ты у нас переночуешь?
– Спасибо, но сразу после собрания я поеду домой, мне завтра рано на работу.
Несмотря на то что право голоса имели только участники проекта, на собрание в Ортуне пригласили всех желающих. Пришел я рано, сел на последний ряд и оттуда стал наблюдать, как постепенно заполняется помещение. Полтора года назад перед ознакомительным собранием инвесторов царило напряженное ожидание – теперь же атмосфера оказалась совсем другой. Тяжелой, мрачной. Как говорится, атмосфера линчевания. К началу собрались все. В первом ряду – Ю и Мари Ос с Воссом Гилбертом. Через несколько рядов – Стэнли с Даном Кране. Грета Смитт сидела рядом с Симоном Нергардом и, наклонившись к нему, что-то шептала на ухо – бог его знает, когда они так подружиться успели. Антон Му с женой. Юлия и Алекс. Маркус взял на заправке отгул – я заметил, как он переглянулся с Ритой Виллумсен, сидевшей через два ряда за ним. Эрик Нерелл с женой сели рядом с Куртом Ольсеном, но когда Эрик сделал попытку пообщаться, стало понятно, что Курт не в настроении, – Эрик наверняка пожалел, что там сел, но и пересесть уже не мог.
