Ровно в семь часов на трибуну поднялся Карл. В зале воцарилась тишина. Карл поднял глаза. И мне увиденное не понравилось. Теперь, когда результат ему был нужен, как никогда, – утихомирить недовольство, подобно Моисею, разделить море, – на него, казалось, подействовала серьезность момента и он, не успев начать, устал.
– Уважаемые жители Уса, – заговорил он. Голос слабый, взгляд мечется по залу, словно пытаясь установить зрительный контакт, но везде получая отказ. – Мы с вами люди гор. Мы живем там, где жизнь всегда была трудной. И где с трудностями нам приходилось бороться самим. – На мой взгляд, это был необычный способ открыть собрание собственников, но большинство в зале вряд ли больше меня понимало в том, как принято вести собрания владельцев. – Поэтому, чтобы выжить, нам приходилось следовать одному и тому же правилу – нам с братом его передал отец. Делай то, что должен. – Взглядом он нашел меня. И перестал метаться. Выглядел он по-прежнему измученным, но на губах заиграла слабая улыбка. – Что мы и делаем. Каждый день и каждый раз. Не потому, что можем, а потому, что должны. И каждый раз, когда мы наталкиваемся на препятствия – срывается с обрыва стадо, мерзнет урожай или деревню засыпает лавина, – мы вновь находим путь к миру. И если шоссе перестраивают и дороги к нам у мира больше нет, мы сами ее строим. Мы строим высокогорный отель. – Голос стал поживее, и он почти незаметно выпрямил спину. – И когда отель сгорает и остаются руины, мы смотрим на потери и сомневаемся… – Он поднял указательный палец и повысил голос: – Один день! – Он отвел от меня взгляд, – кажется, он нашел опору, его в другое место пригласили. – Когда мы составляем план и все идет не по нему, мы делаем то, что должны. Мы составляем новый. Итак, все пошло не совсем так, как мы думали. Ладно. Придумаем еще что-нибудь. – Он снова нашел меня взглядом. – У людей гор, таких как мы, места для бесполезной сентиментальности нет, оглянуться назад – это не вариант. Как говорил наш отец, kill your darlings and babies
[33]. Друзья, давайте смотреть вперед. Вместе.
Повисла долгая театральная пауза. Я ошибся – или голова Ю Оса зашевелилась? Да. Он ведь закивал? И как будто Карл получил четкий сигнал, он продолжил:
– Ведь мы вместе, хотим мы того или нет. У этой семьи – ты, я и все собравшиеся сегодняшним вечером – общая судьба, уклониться от которой мы не сможем. Мы, люди гор из Уса, пойдем ко дну вместе. Или вместе достигнем высот.
Атмосфера стала меняться – медленно, но я чувствовал, что линчеванием уже не пахнет. Ясное дело, холодный скепсис никуда не делся. На данный момент от Карла не потребовали дать ответ на ряд важнейших вопросов – куда без этого. Но услышанное им понравилось. И что он говорил, и как он это говорил – на диалекте Уса. И до меня дошло, что то самое неуклюжее высказывание доказано. Он обратил внимание на то, что я ему сказал. Everybody loves a comeback kid. И именно в тот момент, когда они вот-вот должны были оказаться у него на крючке, Карл сошел с трибуны и простер руки к собравшимся:
– Я не могу ничего гарантировать: будущее туманно, а предсказатель из меня неважный. Единственное, что гарантировать смогу: каждый из нас по отдельности обречен на провал, мы овцы – если одна отобьется от стада, ее съедят или она замерзнет насмерть. Но вместе, и только вместе мы имеем по крайней мере одну уникальную возможность выбраться из того переплета, в котором мы, безусловно, оказались после пожара.
Он снова сделал паузу и встал в полутьме рядом с трибуной. Мне оставалось только восхищаться им. Черт побери, да последнее предложение – шедевр ораторского искусства. Одним предложением он выполнил три задачи. Первая. Поступил честно, признав, что положение непростое, но взвалил всю вину на пожар. Вторая. Своего рода вдохновляющим морализмом призвал к солидарности, одновременно разделив ответственность между всеми собравшимися. Третья. Проявил здравомыслие, подчеркнув, что отстроить отель заново – это не гарантированное решение, а лишь возможность, и тут же аккуратно добавил, что она уникальная, а потому единственная.
– Если мы все сделаем правильно, мы не просто найдем выход из затруднительного положения, – сказал из полутьмы Карл.
Я почти уверен, что он сильно заранее решил вопрос с освещением. Потому что, когда он вновь вышел из темноты, визуальная составляющая подействовала столь же эффективно, как и слова. На сцену вышел вымотанный и угнетенный мужчина, а теперь он превратился в напористого агитатора.
– Благодаря нам Ус будет процветать, – раздался его голос, – и для этого мы построим отель – без компромиссов, без дорогущей ерунды, вроде древесины и троллей, потому что, по нашему мнению, современные искатели приключений попадут в норвежскую народную сказку, едва пересекут границы деревни. Они хотят увидеть горы – и здесь тоже никаких компромиссов быть не может. Поэтому мы построим отель, который подчиняется горам, уступает им, неукоснительно соблюдает их правила. Материалом послужит бетон – ближайший родственник самой горной породы. Вот как мы будем строить: не потому, что это разумно, а потому, что бетон – это красиво.
Он посмотрел на собравшихся, словно проверяя их на прочность, вынуждая выступить с протестом. Полная тишина.
– Бетон, этот бетон, наш бетон, – почти пел он – так нараспев гипнотизирует проповедник, – и тот же ритм он отстукивал на клавиатуре компьютера, стоящего перед ним на низком столике, – он как мы. Он простой, ему нипочем осенние ветра, зимние вьюги, снежные лавины, гром и молнии, двести лет износа, столетие ураганов и новогодние ракетницы. Короче говоря, этот материал, как мы, – он все переживет. А раз он, как мы, друзья мои, значит он красив!
Судя по всему, он заранее договорился с тем, кто сидел за проектором, – из колонок тут же полилась музыка. И на освещенный экран выплыл тот самый отель, что я видел на самых первых чертежах Шеннон. Зеленый лес. Солнечный свет. Ручей. Играющие дети и гуляющие в летней одежде. И теперь отель не казался пустым – он стал спокойным, прочным экраном для кипевшей вокруг жизни, стойким, как сами горы. Он и правда казался столь же невероятным, каким его описывал Карл.
Я заметил, как он задержал дыхание. Черт, да я сам дыхание задержал. А потом люди заликовали.
Карл дал собравшимся волю, собрав урожай аплодисментов. Взошел на трибуну и поднял левую руку, призывая к тишине:
– Раз вам, судя по всему, понравилось – аплодисменты архитектору. Шеннон Аллейн Опгард.
Она вышла из-за кулис в свет прожектора, чем вновь вызвала ликование.
Через пару шагов она остановилась, улыбнулась, помахала нам, весело рассмеялась и постояла ровно столько, чтобы дать нам понять, что за реакцию она признательна, но не хочет забирать внимание у истинного героя деревни.
Когда она ушла и аплодисменты стихли, Карл покашлял и схватился за трибуну обеими руками:
– Спасибо, друзья. Спасибо. Но это собрание посвящено не только внешнему виду отеля, но и проектированию, графику, финансированию и выбору представителей владельцев.
