Теперь они у него в руках.
Он расскажет, что строительство отеля возобновится в апреле, через два месяца, займет всего четырнадцать месяцев, а стоимость вырастет всего-то на двадцать процентов. И что они заключили договор со шведским оператором отельной сети, который и будет руководить его работой.
Шестнадцать месяцев.
Через шестнадцать месяцев мы с Шеннон отсюда уедем.
Шеннон предупредила, что приезжать в Нотодден, как мы договаривались, не сможет: с этого момента и до начала строительства ей, как руководителю, придется с головой уйти в проектирование.
Я проявил понимание.
Я мучился.
Я считал дни.
В середине марта, когда в вечерней тьме за моим окном Сём и Варродбруа поливал дождь, в дверь позвонили.
И это была она. Со словно приклеенных к голове волос падали капли дождя. Я моргнул – показалось, что я увидел на белокожей шее следы ржавчины или кровь. В руке у нее была сумка. А во взгляде – смесь растерянности и решительности.
– Войти можно?
Я отошел в сторону.
Зачем она приехала, я узнал только на следующий день.
Поделиться новостями.
И попросить меня снова убить.
62
Только-только встало солнце, земля с ночи была все еще влажной, оглушительно щебетали птицы, а мы с Шеннон рука об руку шли в лес.
– Перелетные птицы, – объяснил я. – В Южную Норвегию они раньше возвращаются.
– Они, кажется, радуются, – сказала Шеннон, кладя голову мне на плечо. – Они же по дому скучали. Кто из вас какими птицами был?
– Папа был рогатым жаворонком. Мама – каменкой. Дядя Бернард – болотной овсянкой. Карл…
– Не говори! Луговой конек.
– Точно.
– А я – хрустан. А ты – белозобый дрозд.
Я кивнул.
В ту ночь мы почти не разговаривали.
– Можно, мы завтра поговорим? – попросила Шеннон, когда я впустил ее, забрал мокрое пальто и стал выпаливать один вопрос за другим.
– Мне поспать надо, – сказала она, обвивая руками мою талию и ложась щекой мне на грудь, и я почувствовал, что рубашка промокла насквозь. – Но для начала я хочу тебя.
Мне пришлось рано встать: с утра на заправку привезли большую партию товара – мне надо было быть там. Во время завтрака она тоже ни слова не сказала о том, зачем приехала, а я не спрашивал. Я боялся, что, как только я это узнаю, как прежде уже не будет. А теперь мы, закрыв глаза, наслаждались тем скромным запасом времени, что был у нас в распоряжении, – свободным падением до столкновения с землей.
Я сказал, что на заправке пробуду как минимум до обеда, пока меня кто-нибудь не подменит, но, если она поедет со мной, после доставки мы прогуляемся. Она кивнула, мы поехали короткой дорогой, и она ждала в машине, пока я все проверял и расписывался за палеты.
Мы шли на север. За нами – шоссе с напоминающими кольца Сатурна съездами и въездами, перед нами – лес, уже в начале марта расцвеченный зеленым. Мы нашли ведущую вглубь леса тропу. Я спросил про Ус – там еще настоящая зима?
– В Опгарде зима, – ответила она. – В деревне весна два раза нас обманывала.
Я рассмеялся и поцеловал ее волосы. Мы подошли к высокому забору, перегораживавшему дорогу, и сели на большой камень рядом с тропой.
– А отель, – спросил я и посмотрел на часы, – там как дела?
– Как и планировалось, официально начнем строить через две недели. В общем, все как надо. В ком-то смысле.
– В каком-то смысле, – поправил я. – А что не как надо?
Она выпрямилась.
– Вот одна из тем, на которые я хочу с тобой поговорить. Возникли непредвиденные сложности, инженеры обнаружили неустойчивость основания самой горы.
– Обнаружили? Да Карл знает, что порода сыпучая, поэтому в Хукене камни летят и поэтому туннель через скалу так до сих пор и не пробили. – Я заметил в своем голосе раздражение – наверное, от мысли, что в первую очередь она ехала до самого Кристиансанда не из-за меня, а из-за своего отеля.
– Про свойства породы Карл никому ничего не говорил, – сказала она. – Сам знаешь: он обычно вытесняет то, что, по его представлениям, окажется проблемой.
– И?.. – нетерпеливо спросил я.
– С этим надо разбираться, но нужно больше денег, а Карл сказал, что их у нас нет, и предложил держать язык за зубами – прежде чем здание, возможно, слегка накренится, пройдет как минимум двадцать лет. Разумеется, я не согласилась и сама изучила финансовые дела, чтобы понять, можно ли взять у банка кредит побольше. Мне сказали, что для этого нужно больше гарантий, а когда я предложила переговорить с тобой и Карлом – вдруг вы согласитесь отдать в залог пастбища Опгарда, – они сказали… – Помолчав, она сглотнула, а затем договорила: – Они сказали, что, по официальным данным, среди оставшегося после Виллумсена имущества значатся все пастбища Опгарда – они перешли к нему в залог. А вообще владелец у Опгарда только один – Карл Опгард, и твою долю он выкупил осенью.
Я уставился на нее. Пришлось покашлять, прежде чем голос прорезался.
– Это неправда. Должно быть, ошибка.
– Я тоже так сказала. И мне показали выписку из договора купли-продажи с подписями – твоей и Карла.
Она протянула мне мобильный телефон. Все так. Моя подпись. То есть нечто похожее на мою подпись. Так сильно, что сделать это мог только один человек, ведь он научился подделывать почерк брата в сочинениях.
До меня начало доходить. То, что Карл сказал головорезу на кухне: У Виллумсена ведь залог есть. И ответ головореза: По его словам, без отеля он особой ценности не представляет. Виллумсен, обычно полагавшийся на честное слово, Карлу не поверил и потребовал в качестве залога пастбища.
– Знаешь, как папа нашу жалкую ферму называл? – спросил я.
– Нет.
– Королевство. Постоянно повторял, что Опгард – наше королевство. Как будто боялся, что мы с Карлом к земельной собственности слишком легко отнесемся.
Шеннон промолчала.
Я закашлялся.
– Карл мою подпись подделал. Он знает, что отдавать наши пастбища в залог Виллумсену ради кредита я бы отказался, вот и перевел собственность на свое имя за моей спиной.
– И теперь у Карла в собственности все пастбища.
– На бумаге, да. Я их обратно заберу.
– Думаешь? У него было полно времени на то, чтобы потихоньку вернуть собственность тебе, после того как Виллумсен долг аннулировал. Почему же он этого не сделал?
– Ну он же занят был.
– Рой, очнись. Я что, твоего брата лучше тебя знаю? Пока пастбища записаны на его имя, они у него в собственности. Мы говорим о человеке, который без колебаний обманул своих партнеров и друзей в Канаде и смылся. Когда я весной была в Торонто, я разузнала подробности случившегося. Я поговорила с одним из его партнеров, мы дружим. Он рассказал, что Карл угрожал его убить, когда тот хотел сообщить инвесторам о том, что проект понес значительные убытки, – чтобы остановить работу и не потерять еще больше.
