Когда появился «вольво» с Карлом за рулем, я прятался за деревом.
– С тебя течет! – воскликнул Карл, как будто за весь вечер это было самое удивительное.
– У меня в мастерской есть смена одежды, – выдавил бы я, если б зубы не стучали, как восточногерманский «Вартбург-353», – поехали.
Через пятнадцать минут я обсох и переоделся в два рабочих комбинезона – один поверх другого, – но все равно трясся. Мы загнали «вольво» в мастерскую, вытащили труп из багажника и положили его на пол, разведя в стороны руки и ноги. Я посмотрел на него. Ему словно чего-то недоставало – еще на рыбалке это у него было, а сейчас нет. Может, волос. А может, сапог. Или чего-то еще? В душу я не сказать что верю, но прежде было в нем что-то, делавшее Ольсена Ольсеном.
Я снова вывел «вольво» наружу и припарковал его возле мастерской, у всех на виду. Теперь перед нами опять стояла чисто практическая задача: нам предстояло поработать руками, и для этого нам не требовались ни удача, ни вдохновение, а лишь правильный набор инструментов. А уж инструменты у нас имелись. Не вдаваясь в подробности, скажу, что сперва мы сняли с Ольсена ремень, потом срезали одежду, а напоследок – распилили тело на куски. Точнее, это все я проделал, потому что Карла снова затошнило. Я обшарил карманы ленсмана и сложил в отдельную кучу все металлические предметы – монетки, ремень с пряжкой и зажигалку «Зиппо». При случае выкину в озеро. Потом я сложил и расчлененное тело, и скальп в ковш трактора, которым дядя Бернард чистил зимой снег – как по заказу муниципалитета, так и в частном порядке. Закончив, я принес шесть металлических канистр с чистящим средством «Фритц».
– Это еще что? – спросил Карл.
– Мы этим моем пол на мойке, – ответил я, – оно все разъедает: дизель, асфальт, даже известку. И мы разбавляем его водой – пять литров воды на децилитр этой жидкости. Значит, если вообще не разбавлять, она все, что угодно, растворит.
– Ты точно знаешь?
– Дядя Бернард так сказал. Точнее, сказал он вот что: «Если оно капнет тебе на пальцы и ты руки не помоешь, то прощай пальцы». – Я вроде как пошутил, но Карл даже не улыбнулся. Словно это я во всем виноват. Эту мысль я отгонять от себя не стал, потому что знал, что рано или поздно она приведет меня к тому же выводу: именно я и виноват, причем давно уже. – По крайней мере, – продолжал я, – продают их в металлических канистрах, а не в пластмассовых.
Мы завязали носы и рты тряпками, отвернули от канистр крышки и стали выливать содержимое в ковш, одну канистру за другой, пока серовато-белая жидкость не накрыла куски Сигмунда Ольсена.
И принялись ждать.
Ничего не происходило.
– Может, выключить свет? – промямлил Карл из-под тряпки. – Вдруг кто-нибудь заглянет узнать, как дела.
– Вряд ли, – бросил я, – там же моя машина стоит, а не дядина. А ко мне…
– Ну да, – перебил меня Карл, так что договаривать мне не пришлось. Ко мне никто заглядывать не станет.
Прошло еще несколько минут. Я старался не шевелиться, чтобы комбинезон не давил на мои, как говорится, самые нежные органы. Уж не знаю, чего я ожидал, но в ковше этого не происходило. Получается, «Фритц» вовсе не такой крутой?
– Давай лучше закопаем его, – предложил Карл и закашлялся.
Я покачал головой:
– Тут вокруг полно собак, барсуков и лис – они его сразу же выкопают.
Так оно и было, на кладбище лисы вырыли нору прямо в семейной могиле Бонакеров.
– Слушай, Рой…
– Чего?
– Если бы, когда ты спустился в Хукен, Ольсен был еще жив…
Я знал, о чем он хочет спросить, и предпочел бы, чтобы он промолчал.
– …ты бы что сделал?
– Зависит от обстоятельств. – Меня ужасно тянуло почесать яйца, – оказывается, под свой собственный я поддел комбинезон дяди Бернарда.
– То же, что и с Догом? – пристал Карл.
Я задумался.
– Если бы он выжил, у нас был бы по крайней мере один свидетель того, что это несчастный случай, – сказал я.
Карл кивнул. Переступил с ноги на ногу.
– Разве когда я говорю, что Ольсен сам свалился, это не…
– Тш-ш, – шикнул я на него.
Из ковша доносилось тихое шипение, прямо как от яичницы на сковороде. Мы заглянули в ковш. Сероватая жидкость побелела, тело скрылось, а на поверхности появились пузырьки.
– Опаньки, – сказал я, – а «Фритц»-то молодец.
– А что потом? – спросила Шеннон. – Тело целиком растворилось?
– Ага, – ответил я.
– Но не той ночью, – добавил Карл, – кости остались.
– И что вы сделали?
Я перевел дух. Выглянувшая из-за скал луна смотрела на нас троих, а мы сидели на капоте остановившегося на Козьем повороте «кадиллака». С юго-востока дул редкий здесь теплый ветер, такой сухой, что я представил, как он дует сюда прямо с Таиланда и из других далеких стран, где я никогда не был и куда никогда не попаду.
– Мы почти дождались рассвета, – сказал я, – отогнали трактор в мойку и перевернули ковш. На решетку выпали кости и мелкие кусочки мяса – тогда мы засунули их обратно в ковш и опять залили «Фритцем». После мы отогнали трактор за мастерскую и подняли ковш – я вскинул руки над головой, – чтобы никто из прохожих не вздумал заглянуть внутрь. А через два дня я опять заехал на тракторе в мойку и смыл остатки.
– А дядя Бернард? – спросила Шеннон. – Он ни о чем не спрашивал?
Я пожал плечами:
– Спросил, почему я отогнал трактор, но я сказал, что мне трое дачников позвонили – вроде как хотели машины в мастерскую пригнать, поэтому я и освободил для них место. Странновато, конечно, вышло, когда никто из этих троих не появился, но бывает и так. Дядя больше опешил, когда увидел, что я «тойоту» для Виллумсена не починил.
– Опешил?
– Удивился, – пояснил Карл, – к тому же и его, и всех остальных больше волновало, что ленсман утонул. Они нашли его лодку, а в ней – сапоги и начали искать труп. Но это я тебе уже рассказывал.
– Без подробностей, – сказала Шеннон.
– Рой, наверное, лучше меня помнит.
– И что, все на этом и закончилось? – не поверила Шеннон. – Вы же последними видели его живым, почему вас не допросили?
– Допросили, – сказал я, – приезжал ленсман из соседней деревни, он с нами и беседовал. Мы ему всю правду рассказали – мол, да, Ольсен интересовался, как у нас дела после гибели родителей, потому что человек он был заботливый. Ну, тогда-то я не говорил «был», потому что вроде как считал его живым, хотя все понимали, что он утопился. Один свидетель, у которого дача неподалеку от Ольсена, сообщил, что слышал, как Ольсен уже затемно приехал на дачу, завел лодку, а потом, кажется, до него донесся какой-то всплеск. Уверен он не был, но нырнул пару раз возле берега – тело искал. Но ни… ничего не нашел.
