– Никаких компромиссов, – сказала Шеннон, – ты ведь обещал. – Ее открытый глаз метал молнии.
– Дорогая, успокойся. Через месяц, когда начнется строительство, рулить будем мы – вот тогда и объясним, почему весь этот китч нас не устраивает. А до тех пор пускай думают, что все будет так, как им угодно.
– Ты каждого способен убедить, что все будет так, как ему угодно, да? – спросила она. Такого льда в ее голосе прежде не бывало.
Карл заерзал:
– Дорогая, нам надо праздновать, а не…
Шеннон резко вскочила. И вышла из комнаты.
– В чем дело? – спросил я, когда дверь захлопнулась.
Карл вздохнул:
– Это ее отель.
– В смысле – ее?
– Это она сделала чертеж.
– Она? А разве не архитектор?
– Рой, Шеннон – архитектор.
– Серьезно?
– Причем, как по мне, так лучший в Торонто. Но у нее свой стиль и свое ви́дение. И к сожалению, она похожа на Говарда Рорка.
– Это еще кто?
– Архитектор, который взорвал собственные здания, потому что их построили не совсем по его чертежам. Шеннон будет биться за каждую мелочь. Будь она поуступчивее – давно стала бы самой востребованной в Торонто.
– Не то что это особенно важно, но почему ты не сказал, что это ее чертежи?
Карл вздохнул:
– На чертежах – название ее архитектурного бюро. По-моему, этого было достаточно. Если руководитель проекта просит сделать чертежи свою молодую жену-иностранку, то такой проект непременно вызовет подозрения и покажется менее профессиональным. Естественно, увидев ее послужной список, они бы успокоились, но мне не хотелось лишнего шума, пока инвесторы и муниципалитет не окажутся на нашей стороне. И Шеннон с этим согласилась.
– Ясно, ну а мне-то почему никто из вас ничего не сказал?
Карл всплеснул руками:
– Да чтобы тебе тоже врать и хитрить не пришлось! Но… ты и сам все понимаешь.
– Меньше знаешь – крепче спишь, да?
– Рой, ну что за херня, – он не сводил с меня красивых, но печальных глаз, – я тут миллион дел одновременно делаю и просто пытаюсь облегчить задачу, ясно тебе?
Я цыкнул зубом, – похоже, эту привычку я заимел совсем недавно. Папа тоже цыкал зубом, и меня это всегда бесило.
– Ясно, – сказал я.
– Вот и хорошо.
– Кстати, про облегчить задачу – я тут Мари в поликлинике встретил. Она как меня увидела, так сразу покраснела.
– И что?
– Как будто ей стыдно стало.
– За что?
– Не знаю. Но после той истории с Гретой Мари собиралась тебе отомстить.
– Это как?
Я собрался с духом:
– Она на меня вешалась.
– На тебя? – Карл расхохотался. – И ты еще говоришь, что я все скрываю.
– Она именно этого и добивалась – чтобы я все тебе рассказал. И ты запереживал бы.
Карл покачал головой и заговорил, имитируя местный говор:
– Брошенная баба чего только не натворит. И как? Ты воспользовался шансом?
– Нет. И когда я увидел, как она покраснела, до меня дошло – она же так и не отомстила. А Мари Ос не из тех, кто забывает. Эта обида засела в ней, как старая пуля, поэтому ты лучше последи за ней.
– По-твоему, она что-то замышляет?
– Или уже успела напакостить, отчего и краснеет, когда видит кого-то из нашей семьи.
Карл потер подбородок:
– Думаешь, она способна нашему проекту навредить?
– Она способна навредить тебе. Просто чтоб ты знал.
– И ты сделал такой вывод просто потому, что шел мимо и тебе показалось, будто она покраснела?
– Да, звучит по-дурацки, знаю, – согласился я, – но такие, как Мари, краснеть не привыкли – это мы помним. Она уверенная в себе женщина, и смутить ее непросто. Но она еще и моралистка. Помнишь, как ты спер у дяди Бернарда деньги и купил Мари ожерелье?
Карл кивнул.
– У Мари было такое лицо, будто она соучастница в преступлении, но раскаиваться уже поздно.
– Понятно, – сказал Карл, – я за ней послежу.
Я лег спать пораньше. Внизу, в гостиной, Карл и Шеннон ссорились – это я понял, хоть слов и не разобрал. Потом все стихло. Они поднялись по лестнице, дверь в спальню закрылась. А потом они трахались.
Я сунул голову под подушку и прокручивал в голове «Don’t Go to Strangers» Джей Джей Кейла.
19
Снег растаял.
Я подошел к окну и взглянул на улицу.
– Где Карл? – спросил я.
– У него встреча с вкладчиками, – ответила Шеннон. Она сидела за столом и читала «Ус блад». – Они поехали участок смотреть.
– Но ведь архитектор ты – почему с ними не поехала?
Она пожала плечами:
– Он сказал, что поедет один.
– Что в газете пишут?
– Что муниципалитет разрушил плотину и нас всех смоет наводнением. Что Ус превратится в дачный поселок для богачей, а мы сделаемся слугами. Что вместо отеля нам следовало бы построить приемник для беженцев – так мы помогли бы тем, кто в нас нуждается.
– Ух ты. Это все Дан Кране написал?
– Нет, это письмо читателя, но ему отвели много места, и на первой странице на него ссылка.
– На первой странице, ты гляди-ка. А что Кране пишет от редакции?
– Рассказывает о некоем проповеднике Арманде. О том, как тот исцелял и устраивал собрания. Но спустя неделю после того, как он собрал пожертвования и уехал из Уса, инвалиды снова сидели в колясках.
Я засмеялся и посмотрел на небо над Оттертиндом – горой на южном берегу озера Будалсваннет. Знаков было множество, но друг дружке они противоречили, поэтому погоду предсказать было сложно.
– Значит, напрямую Кране боится ругать Карла, – сказал я, – но приветствует всех, кто на это решится.
– По крайней мере, с этой стороны бояться нам нечего, – сказала Шеннон.
– С этой стороны, возможно, и нечего. – Я повернулся к ней. – Если ты все еще думаешь, что можешь выяснить, чего надо Курту Ольсену, то, по-моему, сейчас самое время.
«Свободное падение» – такое место, функции которого определяются величиной местного потребительского рынка. В нашем случае это означало, что «Свободное падение» вынуждено было удовлетворять практически любые потребности. Длинная барная стойка – для мучимых жаждой, маленькие столики – для голодных, небольшой танцпол с мигающими огоньками – для ищущих развлечений, бильярдный стол – для беспокойных душ, а для уповающих – стол с купонами тотализатора и телевизор, по которому показывали скачки.
