Я посмотрел на экран. Пробежал глазами по строчкам. Что за херню я тут написал? Я что, совсем рехнулся? Кто-то опять сел за мой столик, и я поспешно закрыл файл, ответив «нет», когда программа спросила, хочу ли я его сохранить.
– Закончил? – спросила Шеннон.
– Ага. – Я закрыл лэптоп и встал. – Ну и как? – спросил я, когда мы уже сидели в «вольво».
– Думаю, вечером все и случится, – ответила Шеннон.
Я отвез Шеннон домой, поехал на заправку и отпустил Маркуса – тот отпросился пораньше.
– Какие новости? – поинтересовался я у Юлии.
– Да так. – Она надула пузырь. – Алекс бесится. Типа я его динамлю. А Наталия переезжает.
– Это куда?
– В Нотодден. Оно и понятно – тут у нас дыра дырой.
– Это точно. – Я вытащил из ящика под кассой ключ. – Я в мастерскую загляну, ладно?
Ворота гаража я отпирать не стал и вошел через кабинет. Воздух тут был спертый – я давно сюда не заглядывал. Иногда, когда стояли холода, я загонял сюда машину менять резину, но смотровой ямой не пользовался с тех времен, как мастерская прекратила свое существование. Когда Карл уехал и я остался один, то обустроил себе жилье в каморке за мастерской – поставил кровать, телевизор притащил и походную кухоньку оборудовал. Тут я жил в самые холодные зимние месяцы, когда дорогу до фермы заносило снегом, а греть целый дом казалось бессмысленным – я все равно там проводил лишь несколько часов в день. Сейчас я запер дверь в мойку и принял душ. Вымылся до скрипа и пошел в свою старую каморку. Потрогал матрас – сухой. Плитка работала. Даже телевизор, чуть подумав, включился.
Я направился в мастерскую.
Стоял там, где когда-то мы отрезали старому Ольсену руки, ноги и голову. Я отрезал. У Карла не было сил смотреть на это, да и ладно, почему он вообще должен на такое смотреть? Двое суток трактор с поднятым ковшом стоял на улице, а потом я загнал его на мойку и сбросил все в сточную канаву, а ковш промыл. Вот и все. Каково мне теперь стоять на том же самом месте? Интересно, завелись тут призраки? С тех пор уже шестнадцать лет прошло. В тот вечер я ничего особого не чувствовал, да и ночью тоже – у меня просто сил не было. А призраки остались в Хукене.
– Рой! – окликнула меня Юлия, когда я вернулся в магазин. В ее исполнении имя мое звучало так, будто оно ужасно длинное. – А ты куда мечтаешь съездить? – Она перелистнула страницу туристического каталога и показала мне фотографию: молодая пара, скорее раздетая, чем наоборот, жарится на пляже под палящим солнцем.
– В Нотодден, наверное, – ответил я.
Она скривилась:
– А дальше всего ты куда ездил?
– Да никуда я не ездил, – отмахнулся я.
– Да ладно.
– Я был на юге. И на севере. Но за границей я не бывал.
– Не ври! – Она склонила набок голову и пристально посмотрела на меня, а после уже менее уверенно добавила: – За границей все бывали…
– Я тоже путешествовал, – сказал я, – но вот тут. – Я осторожно постучал забинтованным средним пальцем по лбу.
– В смысле? – Она улыбнулась. – У тебя чего, мозги помутились?
– Ага, я расчленял человеческие тела и стрелял в беззащитных собак.
– Ну да, а когда твоя жена напилась шампанского и свалилась за борт, ты кинул ей спасательный круг, – рассмеялась Юлия. – Какой же ты прикольный. И почему мои ровесники не такие?
– Чтобы стать прикольным, нужно время, – ответил я, – время и силы.
Когда я вечером вернулся домой, Шеннон, закутанная в плед, сидела в зимнем саду, в темноте, в старом Карловом пуховике и моей шапке.
– Тут холодно, но сразу после заката очень красиво, – сказала она. – На Барбадосе закат быстрый, солнце садится – и сразу становится темно. А в Торонто все плоское и так много высоких домов, что в определенный момент солнце просто скрывается от тебя. А здесь можно долго наблюдать, как в замедленной пленке.
– При замедленной съемке.
– Съемке? – Она засмеялась. – Ну хорошо, при замедленной съемке. Потому что здесь столько всего происходит со светом. Свет в озере, свет в горах, свет за горами. Как будто фотограф сошел с ума и решил перепробовать все настройки. Обожаю норвежскую природу! – И с деланой проникновенностью добавила: – Дикую, девственную норвежскую природу.
Сжимая в руках чашку кофе, я присел рядом:
– А Карл где?
– Поехал уговаривать какого-то важного для проекта господина. Торговца подержанными автомобилями.
– Виллумсена, – кивнул я, – а еще что?
– А что еще?
– Ничего интересного не случилось?
– Что, например?..
Луна высунула свою бледную физиономию из-за тучи. Словно актер, который тайком подглядывает за зрителями из-за занавеса, пока пьеса еще не началась. И в запоздалых солнечных лучах лицо Шеннон было как раз таким – лицом актрисы.
– Он дотерпел до восьми вечера. – Она высунула из-под пледа руку и протянула мне телефон. – Я наплела, что он мне нравится и что мне тут скучно. И попросила прислать мне фотографии. Он спросил какие. А я ответила, что мне нравится природа. Дикая и необузданная. И без прикрас.
– И он прислал тебе вот это?
Я разглядывал селфи Эрика Нерелла. Это даже «дикпиком» не назовешь. Нерелл возлежал перед камином, похоже, на оленьей шкуре, вымазанный чем-то блестящим, так что кожа, обтягивающая мышцы, сияла. А в самом центре кадра красовался эрегированный член.
Лица на фотографии видно не было, но беременная жена все равно вряд ли спутала бы его с кем-нибудь еще.
– Он, скорее всего, будет отнекиваться и говорить, будто неправильно меня понял, – сказала Шеннон, – но мне от этого не легче – для меня это тяжелое потрясение. И думаю, его тесть со мной согласится.
– Тесть? – удивился я. – Разве не жена?
– Я тут немного прикинула. Эрик хорошо знает, что именно сказать. По-моему, он не сомневается, что беременную жену он уболтает. Прикинется овечкой, кинется в ноги, и все в этом духе. А вот с тестем…
– Ух ты и подлая, – усмехнулся я.
– Нет, – серьезно возразила она, – я добрая. Тех, кого я люблю, я люблю по-настоящему и делаю все, чтобы их защитить. Даже если для этого требуется пойти на подлость.
Я кивнул. Что-то мне подсказывало, что это ей не впервой. Я уже собрался было заговорить, но услышал гул шестицилиндрового «американца». На Козьем повороте сверкнули фары, и к дому подрулил «кадиллак». Мы молча наблюдали, как машина остановилась. Выйдя, Карл поднес к уху телефон и, разговаривая, двинулся к дому. Я повернулся и включил свет. Увидев нас, Карл вздрогнул от неожиданности. Словно его застали врасплох. Хотя на самом-то деле это мне не хотелось, чтобы он увидел меня в темной комнате наедине с Шеннон. Тогда я выключил свет – показал ему, что в темноте нам приятнее, только и всего. И одновременно понял, что решение мое правильное.
