– Я переезжаю в мастерскую, – тихо сказал я.
– Как это? – так же тихо проговорила Шеннон. – Почему?
– Так у вас места больше будет.
– Места? Места у нас и так предостаточно. Всего три человека в целом доме, а дом этот – один-единственный на горе. Рой, пожалуйста, останься! Ради меня.
Я вглядывался в темноту, стараясь рассмотреть ее лицо. Она серьезно? Или просто из вежливости? Но тут луна спряталась, и больше Шеннон ничего не сказала.
Карл с открытой бутылкой пива вошел в гостиную и присел к нам.
– Срок подачи заявок для тех, кто хочет быть инвестором в строительстве отеля, вышел. – Он плюхнулся в плетеное кресло. – Сейчас у нас четыреста двадцать вкладчиков – это почти все, кто владеет хоть чем-то в деревне. В банке все готово, с инвесторами я поговорил. В сущности, экскаваторы можно пригонять завтра утром, после собрания собственников.
– А что ими копать-то, экскаваторами? – хмыкнул я. – Там сначала скалу взрывать надо.
– Это я образно выразился. Просто для меня экскаваторы – что-то вроде танков, которые едут грабить спрятанные под скалой богатства.
– Можешь поступить, как американцы, – предложил я. – Сперва сбрось бомбу. Уничтожь все живое. Вот тогда и грабь.
Я услышал, как его щетина царапнула по вороту рубашки, когда он повернулся ко мне. Наверное, раздумывал, не кроется ли за моими словами нечто большее. Что бы это ни было.
– Виллумсен и Ю Ос согласились войти в состав правления, – сказал Карл, – на том условии, что меня выберут председателем.
– Похоже, ты прибрал власть к рукам.
– Можно и так сказать, – согласился Карл, – компания с неограниченной имущественной ответственностью тем и хороша, что, в отличие от обществ акционерного типа, от нее не требуют настоящего совета правления, аудитора и прочего. Правление и аудитор у нас есть, потому что таково условие банка, но на практике председатель правления может полностью управлять компанией, а это сильно упрощает дело. – В бутылке булькнуло.
– Рой хочет съехать, – сказала Шеннон, – в мастерскую.
– Что за глупости, – возмутился Карл.
– Он говорит, нам надо больше места.
– Ну ладно, – уступил я, – может, это мне надо больше места. Наверное, я так долго жил один, что слегка спятил.
– Значит, это нам с Шеннон надо съехать, – сказал Карл.
– Нет, – ответил я, – мне приятно, что здесь теперь не один человек живет. Дому радостно, что он приютил не одного, а нескольких.
– Но три – это лучше, чем два, – сказал Карл, и я понял, что он положил руку на колено Шеннон. – И кто знает, может, в один прекрасный день нас станет четверо. – Он пару секунд помолчал, будто опомнился. – Или не станет. Мне это пришло в голову, потому что я сегодня вечером видел, как Эрик с Гру гуляют. Живот у нее прямо необъятный.
Снова молчание. И бульканье. Карл рыгнул.
– И почему, интересно, мы втроем вечно сидим в темноте?
«Чтобы радостные лица не делать», – подумал я.
– Я завтра поговорю с Эриком, – пообещал я, – а вечером перееду.
Карл вздохнул:
– Рой…
Я встал:
– Пойду спать. Вы замечательные, и я вас люблю, но по утрам я ничьих физиономий видеть не хочу.
В ту ночь я спал как убитый.
20
Эрик Нерелл жил на отшибе. Я объяснил Шеннон, что, говоря «на отшибе», мы имеем в виду – возле Будалсваннета, ближе к устью реки Кьеттерэльва. По форме озеро напоминает перевернутую букву «V», а деревня находится как раз там, где сходятся палочки. Это «на отшибе» не дает никакого ориентира, а скорее говорит, в какую сторону ехать, потому что дорога все равно идет вдоль озера. Ос, жестянщик Му и Виллумсен жили «поблизости» – такое местоположение считается чуть более выгодным, потому что земля тут менее холмистая и солнца больше. А дача Ольсена и хутор Эрика Нерелла располагались на отшибе, с тенистой стороны. На отшибе была и дача старого Оса, где мы с Карлом, Мари и другими подростками в былые времена устраивали пьянки и гудели до самого утра.
По дороге я вспоминал то время.
Я припарковал машину возле стоявшего перед амбаром «форда-кортина». Открыла мне Гру, жена Эрика. Я спросил, дома ли Эрик, а сам разглядывал ее и удивлялся – надо же, какие у нее короткие руки, как она только до ручки дверной дотянулась.
– Он спортом занимается. – Она махнула рукой в сторону амбара.
– Спасибо, – поблагодарил я, – ну что, скоро уже, да?
– Да, – улыбнулась она.
– Но я тут слыхал, вы с Эриком все еще выбираетесь на прогулки?
– Да, жену и собаку полагается выгуливать, – засмеялась Гру, – но сейчас мы дальше чем на триста метров от дома не уходим.
Когда я вошел, Эрик меня не заметил и не услышал. Он лежал на скамейке и поднимал штангу. Сопел и пыхтел, а когда толкал штангу вверх, то еще и рычал. Я дождался, когда он положит штангу на подставку, и подошел к нему. Он вытащил из ушей наушники, и я услышал дискант, выводящий «Start Me Up».
– Рой, – удивился он, – давно не виделись.
– Ты прямо силач, – похвалил я его.
– Спасибо. – Он поднялся, набросил на себя промокшую от пота футболку с изображением «Голливуд брэтс». Его дальний родственник был в этой группе клавишником, и Эрик твердил, что начни «Голливуд брэтс» в другую эпоху – они прославились бы сильнее, чем «Секс пистолз» и «Нью-Йорк доллз».
Эрик несколько раз ставил их песни, и я решил, что проблема не в эпохе. Но его энтузиазм мне нравился. Мне вообще нравился Эрик Нерелл. Просто так вышло, что под раздачу попал именно он.
– У нас тут задачка, которую надо решить, – сказал я. – Ты прислал Шеннон фотографию – это ты зря.
Эрик побледнел и быстро моргнул. Три раза.
– Она пришла ко мне – Карлу ни о чем рассказывать не стала, сказала, что он взбесится. Но Шеннон решила обратиться к ленсману. Потому что твои действия – чистой воды эксгибиционизм.
– Нет, послушай, она же говорила…
– Она говорила про фотографии природы. Ладно, заявлять на тебя она не станет – я ее отговорил, это только жизнь всем испортит, а для Гру вообще будет ударом.
Когда я упомянул его супругу, желваки у Эрика ходуном заходили.
– Когда Шеннон узнала, что у тебя вот-вот ребенок родится, то решила показать эту фотографию твоему тестю – а тот, мол, пускай думает, как поступить. И боюсь, Шеннон – женщина целеустремленная.
Эрик стоял, по-прежнему открыв рот, но на этот раз ничего не сказал.
– Я пришел потому, что хочу помочь. Остановить ее. Ты же знаешь, шум и ругань мне не по душе.
– Да, – ответил Эрик, и я расслышал в его интонации едва заметный знак вопроса.
