– Я выпью кофейку, ладно? – И, не дожидаясь разрешения, она подошла к кофеварке, взяла с полки вымытую чашку и налила себе кофе.
– Тебя там ждут, – напомнил я, – скоро пойдут в лесок искать.
– Да не. – Она плюхнулась на кровать рядом со мной. – Мы с Алексом поцапались, и они думают, я домой пошла. Чем ты вообще тут занимаешься? Телик смотришь?
– Вроде того.
– Это чего? – Она показала на номерной знак, прибитый на стенку над кухонным уголком.
Я сверялся с каталогом «Автомобильные регистрационные номера из разных стран» – там написано, что буква «J» означает приход Сент-Джон. За этой буквой следовали лишь четыре цифры. Ни флагов, ничего, что указывало бы на страну, как на монакском номере на «кадиллаке». Возможно, потому, что Барбадос – это остров, и зарегистрированные там автомобили, вероятнее всего, его не покинут. Еще я почитал в Интернете про красноногих – там говорилось, что в приходе Сент-Джон их больше всего.
– Это номерной знак из Джохора, – соврал я. Я наконец-то согрелся. Согрелся и успокоился. – Был раньше такой султанат в Малайзии.
– Охренеть, – благоговейно прошептала она.
Не знаю, о чем это она – о номере, султанате или обо мне. Юлия сидела так близко, что ее рука касалась моей, и теперь девушка повернула голову и явно ожидала от меня того же. Я уже продумывал пути отступления, когда Юлия отбросила свой телефон на кровать и обхватила меня руками.
– Давай поваляемся? – пробормотала она, уткнувшись мне в шею.
– Юлия, ты же знаешь, что так не пойдет. – С места я не сдвинулся и на объятия не ответил.
Она подняла голову:
– От тебя выпивкой несет, Рой. Ты чего, пил?
– Немножко. Да и ты, судя по всему, тоже.
– Значит, у нас обоих есть оправдание. – Она засмеялась.
Я промолчал.
Она толкнула меня назад, на кровать, и уселась сверху. Сжала своими ногами мои, словно лошадь оседлала. Разумеется, я легко мог бы оттолкнуть ее, но не стал. А она, глядя на меня сверху вниз, тихо проговорила:
– Вот ты и мой.
Я не ответил, но почувствовал, что член у меня налился. И понял, что она это тоже чувствует.
Она принялась двигаться, сперва осторожно. Я не останавливал ее, лишь наблюдал, как затуманивается ее взгляд, и слушал тяжелое дыхание. Потом я закрыл глаза и представил, что это не Юлия. Она прижала мои руки к матрасу и задышала в лицо жвачкой. Я спихнул девушку к стенке и встал.
– Ты чего? – завопила она мне в спину.
Я подошел к стойке, налил из-под крана стакан воды, выпил и налил еще.
– Тебе пора, – сказал я.
– Но тебе же хочется! – возразила она.
– Да, – сказал я, – поэтому уходи.
– Но никто не узнает. Они думают, я домой пошла, а дома думают, что я у Алекса осталась.
– Юлия, я не могу.
– Это почему?
– Тебе семнадцать лет…
– Восемнадцать! Мне через два дня восемнадцать будет!
– Я твой начальник…
– Да я прямо завтра уволюсь!
– И… – Я запнулся.
– Что «и»? – выкрикнула она. – Что?
– Я влюбился.
– Влюбился?
– Да, но не в тебя.
В наступившей тишине я прислушивался к эху моих собственных слов. Потому что я сказал их себе. Сказал вслух, чтобы услышать, правдиво ли они прозвучат. Да, звучали они правдиво. Разумеется.
– Это в кого же? – прошипела Юлия. – В доктора?
– Чего-о?
– В доктора Спинда?
Отвечать я не стал – стоял со стаканом в руках и смотрел, как Юлия слезла с кровати и натянула куртку.
– Так я и знала! – бросила она, прошмыгнув мимо меня.
Я пошел следом и остановился на пороге, а Юлия прошагала по двору, с такой силой вдавливая каблуки в асфальт, будто пыталась продырявить его. После я запер дверь, вернулся к себе и улегся на кровать. Я воткнул в телефон наушники и включил «Crying Eyes» Джей Джей Кейла.
25
На следующее утро на заправку заехал «порше-кайен». Из него вышли двое мужчин и женщина. Один из мужчин стал заправлять бак, а его спутники решили пройтись, чтобы размяться. Женщина была блондинкой, одета с норвежской непритязательностью, однако на дачницу не похожа. На мужчине было эластичное шерстяное пальто и шарф, а еще смехотворно огромные солнцезащитные очки – такие носят женщины, когда хотят казаться стильными. Он оживленно жестикулировал и что-то объяснял, обводя окрестности рукой, хотя я готов был поспорить, что прежде он тут не бывал. Я также готов был поклясться, что он не норвежец.
Посетителей не было, я скучал, а приезжие иногда рассказывают что-нибудь интересное, поэтому я вышел и, протирая лобовое стекло у «порше», спросил, куда они едут.
– В Западную Норвегию, – ответила женщина.
– Да это я и так понял, – сказал я.
Женщина рассмеялась и перевела мои слова на английский – тип в очках тоже засмеялся.
– We are scouting locations for my new film, – сказал он, – this place looks interesting, too
[7].
– Are you a director?
[8] – спросил я.
– Director and actor
[9]. – Он снял очки. Глаза у него были ярко-синими, а лицо ухоженным.
Я понял – он ждет, что я его узнаю.
– Это Деннис Куорри, – шепотом подсказала мне женщина.
– А меня зовут Рой Калвин Опгард. – Я улыбнулся, вытер стекло и пошел мыть насосы, раз уж все равно вышел. Ну ладно, на этот раз не повезло. Но иногда они и правда рассказывают что-нибудь интересное.
На заправку въехал «кадиллак», и из него выскочил Карл. Он взял один из заправочных пистолетов, заметил меня, и его брови в немом вопросе поползли вверх. Тот же вопрос он задавал мне уже раз десять за два дня, прошедшие после футбольного матча и наших упражнений по дайвингу. Клюнули ли они на наживку? Я покачал головой, а сердце мое заколотилось быстрее, когда я увидел на пассажирском сиденье Шеннон. И возможно, ее сердце тоже застучало сильнее, потому что, заметив синеглазого американца, она прижала к губам ладонь, вытащила из сумочки ручку и бумагу и, открыв дверцу, бросилась к нему. Тот улыбнулся и оставил Шеннон автограф. Ассистенты вернулись в «порше», а Деннис Куорри все болтал с Шеннон. Она уже собралась было уходить, когда он остановил ее, забрал бумагу и ручку и написал еще что-то.
