Я подошел к Карлу. Лицо у него посерело.
– Волнуешься? – спросил я.
– Чуть-чуть, – ответил Карл.
– Он просто кинозвезда.
Карл криво улыбнулся:
– Он тут ни при чем. – Он знал, что я шучу. Карл никогда не ревновал, поэтому в юности на дискотеках и не чувствовал, что происходит, пока дело не заходило чересчур далеко. – Наше торжественное открытие. Гилберт звонил. Сказал, что не сможет присутствовать, потому что у него какие-то срочные дела. Что именно, он не уточнил, но это наверняка Курт Ольсен. Вот выродок!
– Успокойся.
– Успокоиться? Мы кучу журналистов наприглашали. Все пропало. – Карл провел рукой по лицу, но, когда мимо прошел парень, который работал в банке, все-таки напрягся и поздоровался. – Представляешь заголовки? – продолжал Карл, когда парень отошел подальше. – Строительство отеля откладывается из-за расследования убийства. Руководитель проекта – один из подозреваемых.
– Во-первых, у них нет фактов, чтобы писать об убийстве и подозреваемых. Во-вторых, до торжественного открытия еще два дня. За это время все может измениться.
– Это должно случиться сейчас, Рой. Если отменять открытие, то сегодня вечером, не позже.
– Если сети ставят вечером, то вытягивают их обычно на следующее утро, – сказал я.
– По-твоему, что-то пошло не так?
– По-моему, рыбак просто решил оставить сеть на подольше.
– Но ты же сказал, что если сеть стоит слишком долго, то рыбы могут съесть улов.
– Именно. – Интересно, когда это в мою речь вошло словечко «именно»? – Поэтому, возможно, сеть вытащили сегодня утром. Или, возможно, рыбак туповат и еще не успел сообщить. Так что уймись.
«Порше» со съемочной группой уехал, и Шеннон подошла к нам – лицо ее сияло, а руку она прижимала к груди, будто боясь, что сердце выпрыгнет.
– Что, влюбилась? – поддел ее Карл.
– Ничего подобного, – ответила Шеннон, и Карл искренне расхохотался, словно уже забыл о нашем разговоре.
Спустя полчаса на заправку въехал знакомый автомобиль. Он притормозил возле колонки с дизельным топливом, а я подумал, что день становится все интереснее. Я вышел из магазина как раз в тот момент, когда Курт Ольсен вылез из своего «лендровера», и, увидев физиономию ленсмана, я понял, что сейчас наконец-то выслушаю кое-что интересное.
Я окунул губку в ведро и протер дворники у него на машине.
– Не надо, – начал он, но я уже вылил мыльную воду на лобовое стекло.
– А вдруг не разглядишь чего-нибудь, – сказал я, – скоро осень, видимость еще хуже будет.
– Рой, я и без твоей помощи обойдусь.
– Да ладно, – я принялся размазывать грязь по стеклу, – тут, кстати, Карл заезжал. Он отменяет торжественное открытие.
– Сегодня отменяет? – встрепенулся Ольсен.
– Ага. Вот позорище. Школьники из оркестра наверняка расстроятся. Они столько репетировали. И мы распродали пятьдесят норвежских флагов – ни единого не осталось.
Курт Ольсен отвел глаза. И сплюнул.
– Передай своему брату, пускай ничего не отменяет.
– Как это?
– Вот так, – тихо проговорил Ольсен.
– В деле какие-то подвижки? – Я постарался избавиться от издевки в голосе и в очередной раз полил стекло водой.
Ольсен выпрямился. Кашлянул.
– Мне сегодня утром позвонил Оге Фредриксен. Он живет рядом с нашей дачей и ставит сети возле нашего лодочного сарая. Уже много лет.
– Да неужели? – Я бросил губку в ведро и сделал вид, будто не замечаю, как Курт буравит меня глазами.
– А сегодня утром улов ему попался и впрямь удивительный. Мобильник моего отца.
– Да ладно! – Я провел резиновой щеткой по стеклу, и оно заскрипело.
– Фредриксен говорит, телефон все шестнадцать лет там пролежал, но под илом его водолазы не нашли. Получается, что он ставил сети как раз там, где лежал телефон. Но лишь сегодня сеть снизу зацепилась за зажим и телефон вытащили на свет божий.
– Да, неслабо. – Я оторвал от рулона бумажное полотенце и вытер щетку.
– Не то слово, – кивнул он, – шестнадцать лет он ставил сети, а телефон зацепился только сейчас.
– Кажется, именно в этом суть теории хаоса? Что рано или поздно все случается, даже самое невероятное.
– Рой, не то чтобы я вообще ни во что не верил. Но вот момент. Уж чересчур все хорошо складывается, чтобы быть правдой.
Чересчур выгодно для вас с Карлом – вот что ему хотелось сказать.
– И с показаниями не совпадает, – добавил он. А потом испытующе посмотрел на меня.
Я прекрасно понял, чего он ждет. Что я начну возражать. Скажу, что свидетельским показаниям доверять не следует. Или что действия отчаявшегося человека, который собрался наложить на себя руки, логике не поддаются. Или даже, что данные с вышки мобильной связи могут оказаться ошибочными. Но я сдержался. Вместо этого я поднял руку и указательным и большим пальцем погладил подбородок. И медленно закивал. Очень медленно. И сказал:
– Да, это верно. Тебе дизеля?
Вид у него было такой, будто он того и гляди набросится на меня с кулаками.
– Ну вот, – сказал я, – теперь хоть дорогу будет видно.
Ольсен хлопнул дверцей и газанул, но затем, видать, взял себя в руки и, спокойно развернувшись, выехал на шоссе. Я знал, что он наблюдает за мной в зеркало заднего вида, и едва сдержался, чтобы не помахать ему вслед.
26
Зрелище было странноватое.
Мерзкий северо-западный ветер нагнал ливень. На нашем клочке горы стояла сотня трясущихся от холода бедняг в дождевиках и смотрела, как вырядившийся в костюм Карл позирует на пару с Воссом Гилбертом, на шее у которого висела цепь мэра, а к лицу приклеилась улыбка политика. И Карл, и Гилберт сжимали в руках по лопате. Корреспондент местной газеты и другие журналисты с усердием щелкали фотоаппаратами, школьный оркестр играл «За холмами и горами», но из-за порывов ветра музыки почти не было слышно. Гилберта представили загадочным титулом «новый мэр», но он едва ли расстроился, потому что так величали всех преемников Ю Оса. Я лично против Восса Гилберта ничего не имею, но лысина у него почему-то спереди, имя больше походит на фамилию, а фамилия – на имя, и все это уже само по себе подозрительно. Впрочем, несмотря на все эти странности, должность мэра в муниципалитете Уса ему занять удалось. Однако, если наш муниципалитет вдруг решат объединить с соседним, Гилберту с такой прической конкуренции не выдержать.
Карл подал знак Гилберту – тому предстояло копнуть первым, ведь именно на его лопате был навязан красный бант с цветами. Гилберт просьбу выполнил, улыбнулся фотографу и не заметил, как мокрая прядь волос разметалась по лысине. «Новый мэр» громко пошутил, но его никто не услышал, хотя все вокруг послушно засмеялись. Публика захлопала, Гилберт метнулся к помощнику, раскрывшему над его головой зонтик, после чего мы все засеменили к стоявшему на обочине автобусу – мы ехали в «Свободное падение» праздновать начало проекта.
