– Меня?
– Праздники, мужчина берет ружье и, никому ничего не сказав, один едет на дачу, его находят в гостиной, рядом ружье. Прямо классика, Виллумсен. Ах да, мороз, снега нет. Никаких следов по дороге к даче или от нее.
Я поднял ружье. Увидел, как он сглотнул.
– У меня рак, – неразборчиво пробормотал он.
– У тебя был рак, – возразил я. – Извини, но ты выздоровел.
– Черт, – со слезами в голосе выдавил он.
Я положил палец на курок. У Виллумсена на лбу выступил пот, а тело затряслось.
– Помолись напоследок, – прошептал я. Подождал.
Он всхлипнул. Под его медвежьей шубой образовалась лужица.
– Но разумеется, есть и другой вариант, – сказал я.
Виллумсен открыл рот – и снова закрыл.
Я опустил ружье.
– Мы договоримся друг друга не убивать, – предложил я. – Рискнем и доверимся друг другу.
– Ч-чего?
– Я ведь только сейчас доказал, что полностью уверен: ты сам убедишься в полном отсутствии поводов убивать меня, а я отказываюсь от выгоднейшего шанса убить тебя. Доверься мне, Виллумсен. Видишь ли, доверие – неопасная заразная болезнь. Ты меня не убьешь – я тебя не убью. Что скажешь, Виллумсен? Ты со мной? Уговор?
Виллумсен наморщил лоб. Кивнул, как бы колеб-лясь.
– Отлично. Спасибо, что одолжил. – Я протянул ему ружье.
Он моргнул, недоверчиво на меня поглядывая. Не стал сразу брать ружье, как будто подозревал подвох. В итоге я поставил ружье у стены.
– Ты же понимаешь, что я… я… – он закашлялся, прочищая горло от соплей, слез и слизи, – я сейчас соглашусь на все, что угодно. Мне, в отличие от тебя, никому верить не надо. Как мне твоего доверия добиться?
Я задумался.
– А, мы поступим проще, – сказал я, протягивая ему руку.
39
Снег выпал в первый день Нового года и не таял до конца апреля. На Пасху народу на дачи ехало больше обычного, и по объему выручки заправка поставила рекорд. В Новый год нас отметили как лучшую заправку региона – настроение у всех царило приподнятое.
Затем пришла бумага по поводу строительства дорог – в ней было сказано, что туннель и шоссе построят за пределами Уса.
– До этого еще далеко, – утешал Восс Гилберт, преемник Оса в партии.
Может, и так, но следующие муниципальные выборы уже совсем скоро, и его партия их, считай, проиграла. Ясно же: когда одним росчерком пера с карты Норвегии стирают деревню, значит кто-то из этой деревни с лоббированием не справился.
Я встречался с представителями головного офиса, и мы решили доить корову, пока она у нас есть. Читай: реорганизация, уменьшение размеров предприятия, сокращение штата. Мелкие заправки тоже нужны. Если не выйдет, то мне, по их словам, беспокоиться не о чем.
– Здесь двери для тебя всегда открыты, Рой, – сказала Пия Сюсе. – Захочешь попробовать себя в чем-то еще – звони, номер у тебя есть.
Я переключил передачу. Работал больше, чем когда-либо. Это нормально, работать мне нравится. И поставил себе цель. У меня будет собственная заправка.
Как-то заходил Дан Кране, я как раз чистил кофемашину. Попросил разрешения задать пару вопросов в связи с подготовкой материала про Карла.
– По слухам, у него там все хорошо, – сказал Дан Кране.
– Ну да, – согласился я и стал чистить дальше. – Пишешь хвалебную статью?
– Наша задача – показать обе стороны.
– Не все стороны?
– Смотри-ка, ты выражаешься яснее редактора газеты. – Дан Кране криво улыбнулся.
Мне он не нравился. Но мне вообще много кто не нравится, поэтому какая разница. Он напоминал мне английских сеттеров, сидящих в кроссоверах дачников, – здоровые, неугомонные, но дружелюбные. Но дружелюбие его было прохладным – неестественное поведение, используемое как средство достижения долгосрочных целей, и я начал понимать, что на самом-то деле Дан Кране – марафонец. Стратег, никогда не теряющий терпения на поле боя, не совершающий резких движений и терпеливо гнущий свою линию, поскольку знает: у него есть выдержка, благодаря которой он достигнет высот. И эта уверенность была видна по жестам, слышна в формулировках, даже в глазах светилась. Хоть он и был лишь жалким редактором мелкой газетенки, он шел своей дорогой. Как говорится, его ждали великие дела. Он вступил в партию Оса, хоть «Ус блад» явно была газетой Рабочей партии, во внутренних правилах издания было сказано, что редактору нельзя занимать политические должности, способные пробудить сомнения в его или ее беспристрастности. Кроме того, Кране как раз стал молодым отцом: забот у него хватает, так что на ближайшие муниципальные выборы он не пойдет – может, на следующие. Ну, или через следующие. Дан Кране наложит свою огромную лапу на пост мэра – это же просто вопрос времени.
– Твой братец был готов идти на риск и еще студентом заработал большие деньги на инвестициях в торговый центр. – Кране достал из кармана куртки бренда «Джек Вольфскин» блокнот и ручку. – Ты в этом тоже поучаствовал?
– Не понимаю, о чем ты, – ответил я.
– Нет? Как я понял, ты профинансировал покупку акций, добавив последние двести тысяч.
Надеюсь, он не увидел, как я вздрогнул.
– Кто тебе рассказал?
И снова слабая улыбка, словно причинившая ему физическую быль.
– Знаешь, даже мелким газетенкам надо защищать свои источники.
Менеджер банка? Или Виллумсен? Или еще кто-то из банка? Как говорится, тот, кто отследил деньги.
– Без комментариев, – сказал я.
Кране тихо засмеялся и что-то записал.
– Рой, ты правда хочешь, чтобы это в газете написали?
– Что написали?
– «Без комментариев». Так ведь отвечают важные политики и звезды, живущие в городе. Когда дела у них идут плохо. Странное может сложиться впечатление.
– Думаю, впечатление создаешь ты.
Кране с улыбкой помотал головой. Худой, суровый, с гладко зачесанными волосами.
– Я пишу только то, что говорят, Рой.
– Так пиши. Опиши эту беседу, каждое слово. Включая твой задротский совет по поводу комментария «без комментариев».
– Ты же понимаешь, интервью приходится редактировать. Мы выбираем самое важное.
– А что важно, решаешь ты. Поэтому над созданием впечатления ты трудишься.
Кране вздохнул:
– Как я понял по твоему холодному отношению, ты не хочешь, чтобы ваше с Карлом участие в этом рискованном проекте выплыло наружу.
– Спроси Карла. – Я закрыл переднюю панель кофемашины и нажал кнопку запуска. – Кофе будешь?
